Майк присел рядом на корточки, старательно делая вид, будто все случившееся — ерунда, не стоящая внимания, и готовый изобрести неубедительную, но вполне приемлемую отговорку, если дочка спросит, почему мамочка все время пребывает в такой тревоге и беспокойстве.
— Хочешь, пойдем на улицу и слепим снеговика?
Сара не снизошла до ответа, зато Фанг услышал слова «на улицу» и резко вскинулся, заколотив коротеньким хвостиком по кровати.
— Пойдем, не упрямься, — сказал Майк. — Можем взять с собой Фанга. Мы будем бросать снежки, а он будет гоняться за ними.
— Это нечестно, — прошептала она.
«Ты права, Сара. Это нечестно, что мы с тобой стали пленниками в собственном доме. Это нечестно, и я не знаю, что делать дальше».
Слезы стали последней каплей — даже не сами слезы, а то, как она плакала: сжав губы, чтобы не выкрикнуть то, что ей так хотелось сказать, сдерживая всхлипы, и слезинки катились по покрасневшим щечкам. Нормальные шестилетние девочки так не плачут.
— Я сказала «нет», Майкл. НЕТ! Никаких санок.
— Сара?
Она перестала всхлипывать и шмыгнула носом.
— Да, папочка?
— Пойдем наденем твой зимний лыжный костюм.
Жители Белхэма неизменно называли его Холмом, хотя официально он именовался Парком Роби, названным так в честь первого мэра города, Дэна Роби. Когда Майк был маленьким, Холм представлял собой всего лишь пологую, поросшую травой горку, на вершине которой располагалось заведение «У Баззи» — единственное место в городе, где за три бакса можно было получить большую колу и гамбургер на бумажной тарелке вместе с порцией жареной картошки или лучшими в мире луковыми кольцами, на выбор. Забегаловка «У Баззи» осталась на прежнем месте, но теперь рядом появились ликеро-водочный магазин, пункт видеопроката, игровой комплекс «Джунгли» и новомодное поле для игры в бейсбол с трибунами для зрителей.
Но самой главной приманкой и достопримечательностью стала осветительная вышка. Зимой в Новой Англии темнело уже в четыре часа, поэтому отцы города разорились на телефонную башню с прожектором, освещавшим каждый дюйм Холма. Теперь кататься на санках можно было в любое время дня и ночи.
Майк нашел свободное место на нижней парковке, примыкавшей к полю для игры в бейсбол. Сгущались сумерки, и снег валил намного сильнее, чем час назад, тем не менее было еще достаточно светло, чтобы покататься без помех и получить удовольствие. Он вылез первым, обошел грузовичок и помог Саре выбраться наружу, после чего достал из кузова санки и протянул дочке руку.
— Я уже большая, — решительно заявила она.
Народу собралось видимо-невидимо. Правая сторона Холма, более пологая и ровная, предназначалась для детей в возрасте Сары и младше; левую оккупировали ребята постарше и сноубордисты. Глядя на них, Майк вспомнил времена, когда и сам приходил сюда. Если матери удавалось замаскировать тональным кремом синяки и ссадины на лице, она присоединялась к группе прочих мамаш и вступала с ними в разговоры, покуривая «Кулз», и они вместе наблюдали за тем, что вытворяют их дети. А те, например, вставали на дешевые пластмассовые санки и устраивали настоящие гонки с горы. Билл мог запросто врезаться в него и нарочно толкнуть, так что Майк кубарем летел по заснеженному склону, хохоча во все горло. Тогда смеялись все, включая даже матерей. В те времена считалось нормальным, что дети катаются и падают. Они набивали шишки, расшибали лбы, но упрямо поднимались на самый верх, чтобы снова съехать вниз, набить синяк или вылететь из санок.
— Папочка!
Майк опустил взгляд на дочь и увидел, что та остановилась и показывает на вершину Холма.
— Это Пола, папочка! Там Пола! Она сейчас поедет вниз!
По склону на синих круглых надувных санках мчалась Пола, старшая дочь Билла. Майк уже собрался окликнуть ее, чтобы предупредить насчет бугорка, но опоздал — Пола взлетела в воздух. Бугорок был не больше фута, но Пола прозевала его и оказалась не готова к приземлению. Санки ее ударились о землю, подпрыгнули, и девочка, не удержавшись, пропахала носом заснеженный склон.
— Я хочу кататься с Полой, — заявила Сара.
— Пойдем, — согласился Майк и протянул руку.
