Так или иначе, практически любой общественный транзит переживает кризис (иногда и не один), вызванный «дефицитом новой социальности». И в дальнейшем события развиваются, во-первых, в зависимости от степени зрелости «новой социальности» к моменту её революционной актуализации, во-вторых, в зависимости от того, насколько удачным для накопления «транзитного потенциала» оказался авторитарный режим, в-третьих, в зависимости от множества внешних, применительно к самому «переходу», факторов в виде войн, глобальных кризисов, климатических катастроф (неурожай, например) и так далее. Эту общественную дисфункцию, вызванную «дефицитом новой социальности» в переходном обществе, разные страны преодолевают различным чередованием реакционных, модернизационных и авторитарных правительств до тех пор, пока, наконец, общество относительно не успокоится в состоянии некой новой «качественной определённости». Кризисы случаются и после, но уже в рамках этой самой «качественной определённости».
Рассуждая об авторитарных режимах, я упоминал об их «миссии», «цели», «задачах» — всё это, безусловно, лишь фигуры речи, аналитическая объективация. На практике авторитаризм может упаковываться в самые различные идеологические одежды, живёт же он «инстинктом политического выживания» его творцов и широким ситуативным общественным спросом на определённый тип политики и политиков. Однако в авторитарной риторике любого разлива мы так или иначе столкнёмся с мотивом «спасения Отечества» (в межвоенной Европе, например, авторитарные режимы спасали свои народы от «либерально-демократического бардака» и/или «ужаса коммунистической революции»).
Фантазия № 1
Бывает так, что авторитарные режимы идут сплошной чередой. Это происходит в странах, так сказать, «застойного транзита», когда переходность общества от одного состояния к другому, в силу специфических, но глобальных исторических процессов, затягивается на многие десятилетия и даже столетия. Это связано с тем, что в стране сосуществуют как бы несколько «цивилизаций», а точнее два (а иногда и больше) социально-экономических уклада, имеющих совершенно разную социальную природу. В результате чего разные регионы и/или разные социальные или этнические группы страны живут в разных системах ценностей, норм, институтов. Более того, в силу тех же глобальных исторических обстоятельств оба уклада находятся в состоянии длительного паритета, ни один из них не может взять верх и социально растворить в себе другой. Соответственно, единая для обоих укладов система ценностей и способов самоорганизации никак не может установиться, а те формально общие государственные нормы и институты, которые есть, — в значительной степени искусственны и неустойчивы. Как правило, такая ситуация складывается в искусственных странах, небрежно и необдуманно слепленных после распада великих колониальных держав. Политическая жизнь в таких странах очень нестабильна и полна кризисами. Общество, не способное создать единую прочную институциональную платформу для своего существования, постоянно призывает на помощь всевозможные авторитарные режимы, при которых отсутствующие в стране «общественные конвенции о должном» заменяются волей и прихотями авторитарного лидера. Так уже третий век обстоят дела в Латинской Америке или третье десятилетие в Грузии, на свою беду самой европейской из закавказских стран.
У испанских конкистадоров и цивилизаций инков, ацтеков, майя было больше общего, чем сегодня у жителей латиноамериканских мегаполисов и индейско-метисно-мулатных фавел, городков и деревень.
Близка к латиноамериканской (но уже по другим причинам) и «цивилизационная ситуация» в современной России — две-три «России» в одной (условно говоря: доиндустриальная /традиционная/, индустриальная /модерная/ и постиндустриальная /постмодерная/) — это не выдумка яйцеголовых экспертов, это тягостная реальность нашей страны (См. «Провинция как шанс и ресурс»: http://www.pgpalata.ru/page/persons/strana3). И цивилизационное выравнивание России, несмотря на всю «силу прогресса» и упорство советских вождей, оказалось делом неимоверно тугим и бесконечно недоделанным (то же самое и в Белоруссии с Молдавией, и в странах Закавказья).
