То, что стало трагедией для крестьянской семьи, вылилось для них в большую удачу. Убитый горем отец ребенка даже не заметил, как Гленнит унесла его мертворожденного сына. Теперь им только оставалось вызвать у Николь преждевременные роды и подменить ее малыша на умершего.
Заставить младенца родиться до того, как пришел его срок, оказалось делом не из легких. Гленнит приготовила для Николь питье, предупредив, что, выпив его, та подвергнет себя некоторому риску. Если бы схватки оказались чересчур интенсивными, она могла погибнуть. Но иного выхода не было. До рождения ребенка оставалось еще больше десяти дней, а на ожидание времени не было.
При воспоминаниях о пережитых страданиях Николь заскрежетала зубами. Она думала, что не перенесет такой пытки. Боль диким зверем раздирала ее внутренности, и она терзалась мыслями, что не выдержит и конец ее близок. Между приступами она уговорила Гленнит дать ей обещание, что та не отступится от плана и выполнит все, что они задумали, если Николь погибнет. Она намеревалась лишить Мортимера надежды иметь наследника даже ценой своей собственной жизни.
Внезапно все закончилось, и она услышала крик младенца. Тогда она впервые задумалась, сможет ли довести план до завершения, хватит ли у нее сил отказаться от милого, дорогого ее сердцу существа, теплым комочком лежащего на груди. И только ужас, взметнувшийся темной волной в ее душе, заставил ее проявить твердость. Она усомнилась в том, что Мортимер не изменит в один прекрасный день своего решения признать мальчика своим наследником и не обратит против чужого сына всю силу своего свирепого нрава.
Все прошло без сучка без задоринки. Спокойный и умиротворенный Саймон подле первых криков больше не издал ни звука. Николь с горечью в сердце поцеловала его крошечное личико, и Гленнит, спрятав малыша в корзину для снадобий и накрыв сверху тряпками, тайно вынесла его из замка.
Тем временем Старушка Эмма привела в комнату Николь Мортимера. Тот мельком взглянул на неподвижное жалкое тельце в люльке и тяжелой поступью подошел к кровати. Она, на свою беду, не смогла устоять от соблазна уязвить его больное самолюбие и сказала, что он никогда не получит от нее то, что хочет.
Пока Мортимер методично и долго избивал ее, Николь думала, что он не остановится, пока не убьет. От боли она потеряла сознание. Придя в себя, разрыдалась от охватившей ее радости победы и отчаяния. Ее сын жив и здоров, и никакая опасность ему не угрожала. Другая женщина будет растить и воспитывать его, и она никогда не познает материнского счастья. Он никогда не припадет к ее налитой молоком груди. Она не увидит, как сделает ее малыш свой первый шаг, не услышит, как произнесет свое первое слово. Ее любимое, родное существо. Ради спасения его жизни она отказалась от него.
Николь подошла к окну и закрыла ставни. Жизнь поставила ее перед трудным выбором, обрекла на молчание. Бремя тайн угнетало, грозя разорвать исстрадавшееся сердце. И вот теперь Фокс. Его появление еще больше усложнило ситуацию, добавило мучений и переживаний. Всего минуту назад она нутром почувствовала его гнев и негодование. Но он подавил свои эмоции. В отличие от Мортимера он не закричал, не обрушился на нее с кулаками. Нет, он умнее, хитрее и, следовательно, опаснее.
Фокс пересекал двор, продолжая мысленно перебирать содержание беседы с Николь. Он чувствовал, что она что-то от него скрывала. Но что именно? Чувство ли вины из-за потерянного ребенка или еще что-то? А может, любовника?
Господи, как ничтожно мало, в сущности, он знал о ней. Его свели с ума утонченные черты ее лица и физическое наслаждение, столь пронзительное по силе, что память о нем до сих пор жгла душу. Но ему практически ничего не известно о женщине, которую он боготворил и о которой все годы мечтал. Он мысленно перебирал их последние встречи. Увидев ее впервые после разлуки, он потерял от вожделения голову. Чуть позже она возбудила и шокировала его. И вот теперь он никак не мог отделаться от впечатления, что несколько минут назад имел дело с умной и неисправимой лгуньей. Она оставалась для него загадкой. Кто она на самом деле? Хладнокровное чудовище, убившее из мести собственного младенца? Или слабовольное создание, доведенное истязаниями Мортимера до крайности? Женщина, у которой от побоев ум зашел за разум, и она не ведала что творила, когда лишила жизни свое малое беззащитное дитя?
