Саид понимал, что такое верность и честь; потребность защищать других ценой собственных благ. Все это он увидел на лице Хлои.
— Шесть месяцев, — сказал он.
Хлоя настороженно взглянула на него:
— Что — шесть месяцев?
— Вы можете поехать в Аттар, во дворец, на шесть месяцев и служить в качестве его няни, чтобы поддерживать историю о его рождении в глазах общественности. Это разумно. Логично будет предположить, что мы нашли женщину для выкармливания младенца, который потерял мать.
— Я… о… я…
— Я сообщу прессе, что Аден родился прямо перед смертью Тамары и что мы не хотели ничего анонсировать, пока не убедились, что он совершенно здоров.
Саид чувствовал себя не в своей тарелке с тех пор, как занял трон. Он не был дипломатом, не умел разбираться в бумагах или вести вежливые разговоры с политиками. Пресса это знала. При любой возможности они сравнивали его с погибшим шейхом; рожденного сражаться — с рожденным править.
А теперь еще и это: ребенок и женщина. Ребенок может стать его спасением, заняв однажды свое место на троне. Но прямо сейчас… это лишь младенец. Маленький. Беспомощный.
Это напоминало ему о другом беспомощном существе, которое он не сумел спасти. И добавляло еще один камень к грузу ответственности на его плечах. Он стряхнул это ощущение. Эмоции, сожаления, боль прошлого — всему этому нет места в его жизни.
Он рано выучил этот урок. Если мужчина много чувствует, он многое может потерять. И поэтому Саид стал человеком, которому нечего терять. Человеком, который может действовать быстро и решительно. Он не волновался о своей безопасности, о том, чтобы быть хорошим.
Вид Адена, его племянника и наследника его брата, стал для него испытанием. Но Саид не мог себе позволить сейчас сломаться, не мог допустить трещин в броне. Он похоронил свои чувства глубоко внутри, за стенами из камня и стали, которые выстроил вокруг своего сердца.
— Шесть месяцев? — переспросила Хлоя, встречая его взгляд.
— Шесть месяцев. После этого вы вернетесь к той жизни, которую планировали. Вы ведь этого и хотите, не так ли?
Она медленно кивнула:
— Да. Именно этого я и хочу.
— Так и будет. А теперь собирайте вещи, нам нужно ехать.
— Но… у меня экзамены… я…
— Я могу позвонить вашим преподавателям и договориться, что вы сдадите их дистанционно.
— Не уверена, что они разрешат.
Саид рассмеялся:
— Они не смогут мне отказать.
— Вы не обязаны решать мои проблемы, — сказала Хлоя.
— Я решаю проблемы всех вокруг, — ответил Саид. — Такой я человек. Как вы скоро убедитесь.
Онемевшими руками Хлоя собрала вещи. С тем же онемением она поднялась на борт частного самолета, который ждал на взлетной полосе в международном аэропорту Портленда. Онемение охватило ее лицо и губы. Онемение и холод.
Хлоя хотела оставаться в мягком коконе, в котором жила все это время, не заглядывая вперед больше чем на час. Шаг за шагом, она просто пыталась выжить. Смотреть в будущее было слишком тяжело.
Шесть месяцев.
Она прижала Адена еще крепче и поудобнее устроилась в роскошном кресле, осматривая кабину самолета. Раньше она ничего подобного не видела. Жить в Аттаре, наверное, все равно что на другой планете.
Саид сидел напротив: вытянутые руки лежат на подлокотниках, поза должна, надо полагать, изображать расслабленность. Это ни на секунду не обмануло Хлою. Саид не из тех, кто расслабляется. Его взгляд был острым, а тело — готовым к бою. Как у пантеры, подобравшейся перед прыжком.
— Хорошо, что у вас уже был паспорт, — сказал Саид. — Ускорить оформление бумаг для одного Адена было намного проще, чем для вас обоих. Вы много путешествуете?
Хлоя понимала, что вопрос не праздный. Он ей по-прежнему не доверяет. Ну и хорошо — она ведь ему тоже не доверяла.
— Я ездила в Швейцарию несколько лет назад, осматривать Большой адронный коллайдер. Потрясающая возможность.
Уголки его губ приподнялись в имитации улыбки.
— Большинство знакомых мне женщин называют потрясающей возможностью распродажу дизайнерских сумочек.
— Сумочки мне нравятся так же, как всем женщинам. Но если хотите, чтобы у меня зажглись глаза, поговорите со мной о теории струн.
