«Оно еще и плакать умеет!» — злобный истерик. «Тихо!» цыкнул на него холодный. Я вытерла слезы с его щеки, он закрыл глаза, впитывая мое прикосновение.
«Похоже, теперь тебя поставили на пьедестал» — опять подал голос злобный.
— Давай решим, что последнего получаса не было, и я только что вошла, — тихо сказала я.
Он еле заметно кивнул, не открывая глаз. Я вздохнула собираясь с мыслями.
— Выручи меня, у меня нет рубашки, — сказала я и закрыла приоткрытую входную дверь. Тянь легко поднялся и пошел рыться в шкафу.
«Тебе еще Вольнову рассказывать, куда делась старая рубашка» — не унимался злобный.
«А ну все вон из моей головы!» — разозлилась я. «Уйдем, когда можно будет» — весомо заверил холодный.
Судьба помоги, мне только психоза сейчас и не хватает.
* * *
Меня била дрожь, легкая, но неуемная, поэтому жутко раздражающая. Тянь, наконец-то, с сомнением подал мне простую черную рубаху, я приложила к себе отмеряя, сколько отрезать, обрезала рукава и понизу, вышло даже лучше чем я ожидала. Только я успела сделать себе обновку и бросить в утилизатор тряпки, как в дверь позвонил Вольнов. На всякий случай я набросила куртку, и пристроилась в кресле.
Рус зашел строго посмотрел на Тяня и подошел ко мне пристально глядя в лицо.
— Аллергия на элкисы, говоришь? Что с глазами, с лицом? Чего дрожишь? — с каждым вопросом тон становился все злее.
— Лицо, глаза, дрожь… — тихо сказала я, — это от стресса. Мы повздорили с Тянем, но уже помирились. Уже все хорошо. Правда.
Вольнов покачал головой, все понимая. Жалость и презрение явственно проступили на лице. Все же случилось то, чего я так боялась, я потеряла его дружеское и несколько покровительственное расположение.
И тут Йинь заговорил, от звука его голоса руса привычно передернуло.
— Я оскорбил Хейсу, о чем сожалею, и просил прощения. Я не позволю себе впредь ни малейшего непочтения к ней.
Рус выслушал этот краткий спич с некоторым удивлением, задумался… И дал мне второй шанс — вернул из подстилок в соратники.
Хвала Судьбе, которая нас, неразумных, хранит.
— Почему ты так задержался? — спросила я.
— Да на консультации был, забыл про нее совсем, а пропустить было нельзя.
— Ну, доставай инфокрис… — раскомандовалась я, — будем штурмовать.
Вик Догерти, по документам двадцать один год, в реальности никак не меньше двадцати пяти. Выяснилось это случайно, когда он обратился за регенерационным пластырем, получив где-то ожог. Кстати, на этой-то разнице он и погорел, таких как Радж и Вольнов много, а вот тот, кто скрывает свой возраст, автоматически скрывает и жизненный опыт, наверняка весьма интересный. Учился он на экономическом факультете, специальность «Межпланетная торговля и специализации планет».
— Отстойник, — презрительно бросил рус. Я потребовала объяснений.
— Ну это не специальность, понимаешь? Чтоб в этом всем разбираться, надо в этом вариться. А диплом до одного места. Как правило, — добавил он, подумав. — И там пособирались одни брильянтовые детки, накипь, что евсовская, что наша — в общем, отстойник это.
Догерти ничем особо не выделялся, попойки, драки, но не частые, два закрытых обвинения в изнасиловании. Вольнов опять объяснил
— «Хищные жертвы». Сначала сама в штаны лезет, а потом — ах, меня изнасиловали. Зарабатывают на отступных.
Я хоть и знала о таких вещах, но сделала удивленные глаза.
— Да, — продолжил рус, — вот евсы и фиксируют на видео каждый свой секс, как извращенцы какие-то, чтоб предоставлять доказательства, что по согласию все было, в случае чего. А девки камеры ищут, вычисляют и норовят отключить или завесить. Причем лично меня больше всего удивляет то, что вот знают — такая-то промышляет обвинениями, думаешь, ее начинают сторониться? Нет, это становится соревнованием. Азарт! Кто кого!
— Евсы… — протянула я, это все объясняет.
— Ага, — согласился Вольнов.
Учился Догерти опять же, как большинство, какие-то предметы пересдавал, какие-то сразу сдавал с хорошими баллами. Жил он в соте, такой как у русов, только один, что было нам на руку. Играл в три-бол нападающим, был в команде факультета. Брильянтовый мальчик вырисовывался среднестатистический аж до тошноты.
