Задержав дыхание, девушка решительно окунула лицо и волосы в холодную воду: голову нужно было вымыть во что бы то ни стало. Она яростно выдирала из своих густых непокорных волос комья грязи и нетерпеливо распутывала узлы, пока пальцы у нее совсем не онемели от холода. Покончив с омовением, она выжала из волос остатки воды и надела чистую амазонку.
Руки у нее дрожали, пока она одергивала на себе платье и пыталась справиться с крохотными пуговичками на спине. Две средние никак не желали застегиваться, несмотря на все ее старания. И о чем только она думала, когда брала с собой этот дурацкий костюм?! Ей и в лучшие времена с трудом удавалось застегнуть пуговицы без помощи Филиппы, а сейчас, когда пальцы заледенели, об этом просто нечего и думать.
Оставив наконец бесплодные усилия, Энн вышла на залитую солнцем поляну и позвала Маклина. Расходящиеся края амазонки ей приходилось сзади придерживать пальцами. Он вышел из-за деревьев и, окинув ее проницательным взглядом, сразу же догадался, в чем дело.
– Боюсь, что мне не под силу… – начала Энн, но от смущения запнулась на полуслове.
– Позвольте мне вам помочь, сударыня, – невозмутимо произнес Маклин. – Я не раз улаживал подобные затруднения в прошлом. Помогал… гм… своей сестре.
Энн ощутила прикосновение его пальцев к своей спине – легкое и теплое. Как только с застежками было покончено, она отстранилась и опасливо оглянулась на него через плечо, проверяя, не задумал ли он чего дурного. Но Маклин спокойно улыбнулся.
– Как могло случиться, что дочь графа Гленкеннона путешествует без горничной?
Энн глубоко вздохнула:
– Женщина, которая ухаживала за мной с детства, умерла через три недели после моей матери. А новая горничная испугалась шторма в лондонской бухте… – Она вновь запнулась, вспомнив грозный рев океана и бурные волны, швырявшие корабль из стороны в сторону. – Я ее не виню: собиралась настоящая буря, и, будь у меня такая возможность, я бы сама отказалась от путешествия. Но мой отец заранее назначил день отплытия.
Губы Маклина сурово сжались, а сочувственная теплота в глазах сменилась ледяным выражением.
– Гленкеннон привык к незамедлительному повиновению, это мне известно. Но на сей раз ему придется долго ждать исполнения своего приказа. Э, да вы дрожите от холода! Давайте-ка побыстрее вернемся к костру.
С этими словами он взял ее под руку, и они направились к месту привала. Завидев их, Дональд принялся помешивать черпаком густую овсянку.
– Как вам удалось приготовить завтрак в таких условиях? – удивилась Энн и села на бревно поближе к огню.
– Никогда не спрашивайте Дональда, как ему что-то удалось, просто наслаждайтесь, и все тут, – посоветовал Маклин, взглянув на своего товарища с благодарной улыбкой. – Я давно уже отказался от попыток разгадать его секреты, но подозреваю, что ему помогают феи.
Энн потянулась за своей кружкой. На сердце у нее вдруг стало удивительно легко.
– Так вы волшебник, Дональд? Это хорошая новость. По крайней мере солдаты, которые меня сопровождали, смогут хоть как-то объяснить моему отцу вчерашнее происшествие.
– Нет, госпожа, – усмехнулся Дональд, – я не волшебник. Но в жизни всякое случается, а превратности судьбы легче встречать на сытый желудок и в чистой рубашке. Вот я и стараюсь, чтобы у моего хозяина всегда было и то и другое.
За завтраком Энн то и дело искоса бросала взгляды на могучую фигуру сэра Фрэнсиса Маклина. Его суровость в это утро сменилась необычной мягкостью, а ленивая усмешка, игравшая у него на губах, заставила ее позабыть о своих страхах. Хотя они провели ночь под открытым небом, вид у него был безупречный. Чистая белая рубашка из льняного батиста и ладно скроенные охотничьи штаны из оленьей кожи свидетельствовали об известном щегольстве, хотя единственным украшением служили узкие полоски кружева на манжетах рубашки и плоский перстень из черного оникса с алмазом посередине. Его одежда и аристократические манеры никак не вязались со сложившимся у нее представлением о шотландских разбойниках, но в то же время он ничем не напоминал разряженных модников, к виду которых она так привыкла в Англии.
