— Грейс! — он кричал на нее, пока ее ресницы трепетали. — О, Боже, Грейс, оставайся со мной! Оставайся со мной!
Она так устала. Коснулась его лица, чувствуя, как его рука сжимает ее пальцы на его грубой щеке, и она боролась, чтобы улыбнуться ему в ответ.
«Как цветок любит солнце», — эта мысль снова засела у нее на уме. Он согревал ее также, как солнце грело цветы.
— Я люблю тебя.
Грейс не могла больше оставаться с ним. Она пыталась. Пыталась, пока тихий плач отзывался эхом в ее голове, ощущая, как уходит далеко от него, и не могла остановить это. Когда ее глаза закрылись, и темнота накрыла ее, она могла поклясться, что слышала, как завыл волк. Матиас.
* * *
— Матиас, позволь медикам поработать над ней! — Джонас кричал ему в лицо, потому что Матиас боролся с руками, отделяющими его от Грейс.
Она была такой слабой. Запах ее крови был в его мозгу, и агония ударила по нему сильнее, чем когда-либо его били в лабораториях.
Матиас боролся, как зверь, пытаясь вырваться из лап Пород, удерживающих его. Добраться до Грейс. И держать возле себя.
— Ты, паршивый волк, послушай меня, — предплечье Джонаса врезалось в горло Матиаса, удерживая его голову, прижатой к валуну. Из Матиаса вырвалось еще одно чудовищное, мучительное завывание. — Она жива, Матиас, но, если ты не успокоишься, черт возьми, мы не будем в состоянии помочь ей. Ты понял меня? Мы не будем в состоянии помочь ей.
Серебряные глаза вспыхнули в свете рассвета, дикое выражение Породы Льва, который помогал удерживать его, наконец, сформировалось.
— Джонас! Грейс.
— Помоги нам, Матиас, не беси меня, — произнес Джонас, его клыки опасно увеличивались. — Она жива. Если мы хотим спасти ее, то должны быстро двигаться, и ты должен успокоиться. — Предплечье сильнее надавило на его горло, когда Матиас начал бороться против него снова. — Ты можешь, черт возьми, успокоиться, Матиас? — вопил Джонас ему в лицо.
— Пока она дышит, — прокричал он в ответ.
— Хорошо! Отправляемся, — Джонас освободил его, и только тогда Матиас увидел носилки, к которым была привязана Грейс, и медика, отчаянно пытающегося спасти ее. — Запрыгивай. — Джонас толкнул его к широкой металлической корзине, используемой, чтобы перевозить раненых от земли к колеблющемуся вертолету выше. — Ты и медик. Больница уведомлена, и доктора Армани и Морри уже в пути.
Матиас сжал бок корзины, когда стал на колени с одной стороны от Грейс, а медик — с другой. Капельница была закреплена к ее руке, на груди был компресс.
Боже, они выстрелили ей в грудь. Он чувствовал, как горе бушевало в нем; теперь, зная, что может потерять ее, он понимал, что никогда не сможет перенести эту боль.
Она должна выжить. Без нее он никогда не сможет согреться снова.
Породы, ждущие в транспортном вертолете, затащили корзину, и гул винта стал громче. Он слышал, как медик передавал отчет в больницу Нью-Йорка. Ее наиболее важные повреждения, вид ранения и глубину. К ней были подключены кислород и капельница. Хирурги ждали, и врачи Пород были в пути.
В течение пары минут вертолет приземлился, и они забрали у него Грейс. Она была погружена на носилки и переправлена через крышу, в то время, как второй вертолет приземлился и привез тех двух врачей, которые были перенаправлены Джонасом из Вирджинии за считанные минуты. Доктор Армани и доктор Морри мчались с места посадки и последовали за каталкой. В течение пары секунд вертолеты стартовали и оставили Матиаса одного.
Он стоял на крыше больницы, смотрел вокруг на мигающие огни зданий, которые возвышались, как стражи вокруг них, и ощутил поразительное одиночество, заполнившее его душу.
Они забрали у него Грейс. Из-за него она была ранена, могла умереть. В одиночестве. Матиас посмотрел на свои травмированные руки и увидел ее кровь, услышал рваное рычание, которое вырвалось из его горла. Он был потерян.
Матиас вновь осмотрелся и понял, что без Грейс его душа просто-напросто потеряна.
