– Что вас привело в эти края? – решительно отстранив его руку, осведомилась Сирена, стараясь перевести разговор в безопасное русло.
– Встреча с другом.
Сирена уклонилась от поцелуя и подумала: «Возможно, он и был тем самым мужчиной, с которым встречалась Оливия. На вид немного старше моей тридцатидвухлетней мачехи и как раз в ее вкусе». Она отвернулась от незнакомца и обвела взглядом бухту. Заметив своего коня, Сирена свистнула. Жеребец сначала насторожился, а затем устремился к ней: черная грива развевалась над мощной спиной, черные ноздри трепетали.
Кречет горделиво описал круг и замер. Жеребец казался громадным по сравнению с хрупкой босоногой фигуркой в бриджах.
– Это твой конь? – спросил Трейгер. – А где же седло?
Сирена вздернула подбородок.
– Я и без седла с ним управляюсь, – сообщила она и нахмурилась, вдруг сообразив, что даже не узнала имя наглого красавца.
Мужчина будто прочитал мысли Сирены и, поднеся ее руку к губам и запечатлев на ней легкий поцелуй, вкрадчиво произнес:
– Трейгер Грейсон. – Затем перевел задумчивый взгляд на норовистого гнедого. – Тебе и уздечка не нужна? – В его голосе звучало явное сомнение.
– Да уж как-нибудь обойдусь, – заявила Сирена, злясь, что не может смотреть на него сверху вниз.
Трейгер Грейсон возвышался над девушкой на добрый фут, и его близость оказывала на нее не менее удушающе воздействие, чем жаркий августовский полдень, заставивший искупаться в бухте.
Его рука скользнула Сирене на талию, и, прежде чем она успела опомниться, их губы слились, заглушив ее протестующий возглас. Хотя бесцеремонный незнакомец притягивал, как пламя мотылька, девушка понимала, что может обжечься, если не сохранит безопасную дистанцию. К тому же она презирала Трейгера Грейсона, считая его любовником своей мачехи. Но как же можно в таком случае отвечать на его жгучие поцелуи и прислоняться к твердой, как скала, груди, чтобы устоять на подгибающихся ногах? «Это чистое безумие, – говорила она себе, но тело ее не слушалось. – Я обнимаю того самого мужчину, который только что тайком встречался с Оливией. Неужели я совсем лишилась гордости?»
От Сирены исходило благоухание свежести, и Трейгер вдруг почувствовал острый интерес к этой нелепо одетой девице с такой соблазнительной фигурой и безупречной кожей. Он обвел указательным пальцем овал нежной щеки, вглядываясь в изумрудно-зеленые глаза.
– Приходи сюда завтра, Сирена, – глухо попросил он, удерживая ее взгляд.
Сирена запрокинула назад голову, завороженная чеканными чертами его лица. «Зачем?» – подумала она. Трейгер и так внес сумятицу в ее душу. Впрочем, необходимо что-то предпринять, дабы помешать ему видеться с Оливией. Ради отца.
Легким кивком девушка выразила свое согласие.
Довольная улыбка появилась на его губах.
– Тогда до встречи, Сирена.
Он надолго прильнул к ее губам, а затем, подхватив за талию, одним рывком усадил на спину жеребца.
Сирена смотрела на Трейгера сверху вниз, стараясь усмирить сладкую дрожь, вызванную поцелуем, и прекрасно понимая, чем этот мужчина привлек Оливию. Да, девушка отдавала себе отчет в том, что, согласившись встретиться с ним завтра, может нарваться на неприятности, но считала своим долгом оградить отца от неверности мачехи. Митчел нуждался в любви, а Оливия предавала мужа, злоупотребляя его доверием. Так или иначе, но Сирена собиралась положить этому конец. Однако, к собственному изумлению, она вдруг поняла, что в незнакомом доселе возбуждении хочет и ждет следующей встречи с Трейгером.
Сжав коленями бока Кречета, девушка пустила его рысью вверх по склону. Сухая земля задрожала под его копытами, когда, понукаемый распластавшейся на спине всадницей, конь мчался домой.
Трейгер с благоговейным ужасом наблюдал за Сиреной, слившейся с жеребцом в бешеной скачке, пока оба не скрылись за деревьями. Слабая улыбка тронула его губы. «Загадочное создание», – подумал он, заметив, что Золушка забыла свои башмачки, торопясь покинуть его. Трейгер живо представил себе Сирену плывущей к нему, и его тут же бросило в жар. Прелестное лицо девушки снова возникло перед ним. Черты ее были безупречны, глаза оживленно сверкали, а белоснежное тело, которое вода обнимала и нежила, было божественным.
