* * *
Мы обернули ноги лопухами и натянули ботинки. Правда, мы не были уверены, что это поможет, но мы предприняли все, что могли, для того чтобы продолжать путь.
Но куда, в какую сторону?
Никаких бумаг у нас не было, если, конечно, не считать тюремных листков. Мы спрятали их под стельки ботинок, пусть уж лучше ничего не найдут, чем это. Выбрасывать мы их не хотели – на «той стороне» пригодятся.
Населенные пункты, шоссейные дороги надо будет обходить. Жаль, что нет карты. Мы представляли примерно, где нам перейти границу, по ведь голова человека всего вместить не может – достаточно, что мы запомнили путь до этих мест.
Пораскинули умом, как будет лучше. Мелькнула мысль: возвратиться в Вац, подождать, пока успокоится шумиха, потом прокрасться на станцию, взять наши фальшивые паспорта от товарища железнодорожника. Но с другой стороны, город в состоянии тревоги может оставаться несколько дней. Документы, конечно, вещь важная, но наверняка все жандармские участки получили телеграммы, и облава может быть повсюду. Стоит ли все-таки рисковать, проделывая обратный путь? К тому же человек, даже если у него есть серьезные причины, неохотно возвращается к местам, где много страдал. От этой мысли мы отказались.
Я предложил другой план: пойти туда, где они меньше всего нас ждут, – в Будапешт. Здесь, в Ноградверёце, или немножечко дальше, в Надьмароше, сесть в поезд и в каком-нибудь из столичных предместий, Гёдё или Медьере, сойти, отправиться дальше пешком, разыскать Шалго. Правда, два дня мы проиграем, но зато будет больше гарантии, что перейдем границу. Но это предположение я отверг с той же легкостью, с какой его и выдвинул, так как Бела правильно заметил, что беглецы чаще всего стараются найти убежище в Будапеште. И, если в этой «большой скирде» трудно найти иголку, то зато и легче провалиться: охрана в столице куда бдительней.
Однако больше всего меня убедил тот факт, что мы находимся в двух-трех часах ходьбы от границы и еще до того, как зайдет это палящее над нами жаркое июльское солнце, мы, быть может, уже будем дышать свободным воздухом. Чехословацкая граница находилась от нас на расстоянии не более двенадцати – четырнадцати километров.
И мы решили идти вперед!
Снова обошли деревню, миновали виноградники, фруктовые сады. Перед Кишмарошем опустились в овраг, потом поднялись в горы. Правда, мы делали очень большой крюк, теряли время, но зато идти было спокойно. В виноградниках нас изредка встречали работающие крестьяне, но это было не опасно…
Вскоре мы оказались над Надьмарошем. Тут нам пришлось постоять в раздумье, так как одна дорога шла вверх, в узкую долину, а две пролегали между двумя высокими холмами; одна из них вела, как впоследствии выяснилось, вниз, в село. Мы могли пойти и по правой дороге, через лес, там было относительно безопасно. Но этот путь показался нам тогда уж очень диким; без карты мы идти не решились, заблудимся еще где-нибудь в горах. На дороге были туристские знаки – вдруг выведет она нас к какому-нибудь бельведеру или к источнику. Конечно, это, скорее всего, красивое и, возможно, чем-нибудь достопримечательное место, может быть, сам король Матяш поил в этом источнике своего коня, – но у нас тогда не было ни настроения, ни желания любоваться картинками природы и историческими достопримечательностями.
В это время у меня возник новый план. Из Ваца, помните, я говорил, сбежало пятеро. Четверых схватили как раз в этих краях, в районе реки Ипой. Только одному, шедшему первым, удалось переплыть ночью реку под Балашшадьярматом. Линия границы реки Ипой очень охранялась. И вполне вероятно, что все жандармы, пограничники, таможенники, сыщики подняты сейчас на ноги и подкарауливают, когда мы попадемся им прямо в лапы.
Эх, хорошо бы переправиться на другой берег Дуная и пойти дальше, куда-нибудь в Эстергом, в Комаром! Там граница тянется по воде и ее не так сильно охраняют. А потом, они ведь не предполагают, что мы избрали то направление. Да и через Дунай легче перебраться ночью. По всему берегу попадаются лодки. Отвяжем одну, потихонечку и переплывем. Еще при свете высмотрим место, потом, когда стемнеет, нас и след простыл.
