Скрипач уже перестал играть, а в зале все еще стояла торжественная тишина. И вдруг разразился гром аплодисментов, крики: «Бис!», «Браво!», «Ура!».
— Следующим номером нашей программы... — начал Блажко, когда шум смолк, но его перебили:
— Лейтенант Мирзоев, к выходу! Невеста приехала. В зале снова поднялся шум. Одни, вспомнив, что Бозор в последние дни частенько напевал таджикские песенки, решили, что это очередной номер художественной самодеятельности. Другие искали глазами Мирзоева, удивленно восклицали:
— У Бозора невеста?! Бозор Мирзоев! Слышишь, к тебе невеста приехала!
Мирзоев то краснел, то бледнел. Наконец, собравшись с мыслями, скороговоркой ответил:
— Не болтай чепуху!
— Какая чепуха? Настоящая, красивая девушка, а не чепуха! — не унимался дежурный. — Быстро к выходу, перемерзла она.
Бозору было и стыдно перед товарищами и радостно, что так неожиданно нагрянула любимая. Он встал и под завистливыми взглядами друзей вышел на улицу.
— Не ожидал? — спросила Таня, идя навстречу Бозору. — Я тебе помешала?
Бозор замялся, промолчал.
— Что же ты молчишь? Не рад, что приехала? — удивленно заглянула ему в глаза Таня.
Бозор посмотрел на возившегося у печки дежурного. Кроме него на КП никого не было. Облегченно вздохнув, собрался с духом, запинаясь, ответил:
— Нет, зачем же не рад. Очень даже рад. Но, понимаешь, как-то неожиданно.
— Нагрянула, как снег на голову, — продолжила Таня. — Не расстраивайся, я на минуточку к тебе, по пути из Мурманска заехала. Следующим поездом уеду.
— Только до следующего поезда? — встревожился Бозор. — Нет, сегодня я тебя не отпущу.
— А где же я жить-то буду?
— У меня в поселке есть знакомые, там и ночуешь.
— А что мне Леночка скажет? Нет, Боренька, не могу, она мне все косы выдерет.
Только тут Бозор вспомнил о дочери Тани, и в сердце опять что-то кольнуло. Спросил о ее здоровье.
— Да ничего, такая толстушка боевая растет, что теперь ты ее не узнаешь. Вот подарок от нее к празднику.
— Зачем расходу много? — скрывая радость; упрекнул Бозор. Развернул пакет и протянул:
— Так ведь я не пью и не курю...
— Товарищи за твое здоровье выпьют и закурят. Из того же пакета Бозор вынул кулек с конфетами.
— Вот это другое дело. Ты подожди, я мигом, — и не успела Таня ответить, как Бозор скрылся за дверью. А через минуту нес объемистый сверток.
— А вот это Леночке и ее маме...
Таня не удержалась от любопытства, развернула краешек и воскликнула:
— Шоколад! Так много!
— Потом я еще больше...
— Привезешь?
— Может быть. Нет, это точно, привезу.
Бозор неумело взял Таню под руку и они пошли к станции. Разбросанные по небу звезды словно ежились от холода. Бозор правой рукой держа руку Тани, левой то и дело потирал ухо.
— Какой мороз! Закрой уши, ознобишь.
Бозор молча повиновался, от заботы Тани у него на душе стало еще радостнее.
— Знаешь, Танюша... Ты меня спросила: — Не ждал? Я не думал, что ты приедешь, а сердце все время ждало тебя. Другой раз посмотрю на юг, и такое сильное желание появится, чтобы мы вдруг стали вместе, что и не расскажешь. И сердце не ошиблось.
Они шли медленно. Ночь была темной, но вдруг небосвод пронзили длинные разноцветные иглы-лучики и быстро-быстро заскользили по небу, образуя яркий круг. Разноцветные иглы то делались короче, то удлинялись, менялись местами, на миг соединялись и снова разлетались. Стало светлее и тише. Кажется, вся земля замерла в безмолвном любовании неповторимой красотой северного сияния. Бозор и Таня остановились. Они зачарованно смотрели на дивные сполохи, боясь спугнуть их. Бозор прошептал:
— Как красиво!
— Да. Уж сколько раз видела его, а всегда появляется какое-то чувство, которое словами не передать. И радостно и грустно. Так бы вечно стояла и смотрела на эту чудную полярную зарю. Но она исчезает быстро, как у иных людей счастье. Знаешь, бывает, большое счастье вспыхнет ярко, а потом исчезнет. И станет пусто и темно, как в небе после полярного сияния.
Игра разноцветных лучей стала спокойнее. Круг вытянулся и в ближайшей к земле точке прервался. Из него вырвались две ломаные линии, забегали по небосводу. Но вот и они побледнели. Одна упорхнула за темное покрывало неба, другая все таяла, таяла и вдруг, вспыхнув, раскололась на десятки лучиков, засновавших челноками. Затем все померкло.
