Первые дни нашего пребывания в Антарктиде показали, что летчикам придется нелегко. Пурга и ветер, наверное, будут постоянными нашими противниками. А от авиации в значительной мере будет зависеть успех работы всей экспедиции.
— Четвертые сутки живем здесь и только несколько часов видели белый свет. Все остальное время боремся, мечемся, и неизвестно, когда прекратится этот ад, — сказал Шмандин.
— Устал ты, Дмитрич, ложись-ка спать и ни о чем не думай. Береги силы, не волнуйся.
— Да я не за себя беспокоюсь, мы-то выдержим, а вот удастся ли уберечь самолеты, использовать их по-настоящему — не знаю. Даже собрать их не можем — не успеешь взять в руки инструмент, как налетает ураган и не видно ни земли, ни неба...
Иван Дмитриевич осторожно приоткрыл дверцу палатки, выглянул и торопливо позвал меня.
— Смотри, какая комедия.
Я вышел из палатки и увидел любопытную картину. Рядом с самолетом лежали спящие пингвины, и только четверо стояли и посматривали по сторонам. Ветер уже стихал, погода прояснилась, и нам было хорошо видно, как отдыхали птицы. Почему бодрствует эта четверка, мы сперва не могли понять, но вскоре все стало ясно. Один из стоявших пингвинов подошел к спящему собрату и начал теребить его клювом. Тот поднялся, потянулся и заковылял на место бдившего, уступив ему свое гнездо в снегу. Через некоторое время то же самое проделали и остальные трое «постовых».
— Поразительные птицы! Я не удивлюсь, если они заговорят, — восхитился Шмандин.
Наконец ветер утих. Пингвины проснулись и зашагали к воде.
— Подъем! — скомандовал Шмандин.
Сборка самолета подходила к концу. Теперь скоро наш АН-2 поднимется в воздух.
Мы хорошо понимали, что условия работы авиации на шестом материке будут во многом отличаться от арктических. Совсем иначе здесь выглядит звездное небо. Нам придется привыкать к работе с астрономическими и магнитными компасами в Южном полушарии. И если полеты в Арктике совершаются в основном над океаном, на малых высотах, то в Антарктиде, где отдельные горные хребты поднимаются на четыре тысячи метров над уровнем моря, полеты будут высотными. К тому же не было еще карт, которым можно было бы вполне доверять, а без карт полеты немыслимы.
12 января раздался долгожданный гул авиационного мотора. Краснокрылый АН-2 пробежал по заснеженному припаю, оторвался от взлетной площадки, сделал один круг, второй и сел у временного старта. Потом пробежал еще раз, снова поднялся в воздух и приземлился на прежнее место. Каш доложил о готовности машины.
— Сколько пробыл самолет в воздухе? — спросил начальник экспедиции Михаил Михайлович Сомов.
— Сделано два пробных полета. Один длился пять минут, а второй десять.
— Моряки могут позавидовать вашим темпам, — улыбнулся капитан «Оби» Иван Александрович Ман.— Остановка заставляет торопиться, — сказал Морозов.
Сомов и Ман поднялись на борт самолета, Каш сел за штурвал. Второе пилотское кресло занял я. Бортмеханику Чагину пришлось устраиваться на подвесном сиденье, радист Челышев устанавливал связь с «Обью».
Каш встал, снова сел, как бы проверяя прочность своего высокого кресла, и дал полный газ мотору. Юркий АН-2 сделал короткий разбег и оторвался от снежного полотна.
Мы в воздухе. Самолет быстро набрал высоту. Под нами тянулась бесконечная снежная пустыня. Слева под белым покровом — материк, справа — скованное льдом море. Материк отделяется от моря ледниковым барьером. В нескольких местах барьер пересекается ледниковым потоком, который медленно идет с возвышенных частей материка к океану. Его движение измеряется всего лишь несколькими метрами в год. Иногда ледниковый поток несет огромные валуны. Камни, обломки пород. Все, кто находился на борту самолета, напряженно всматривались вдаль. Каждому хотелось как можно скорее увидеть участок, где можно было бы начать строительство обсерватории. Надо сказать, поиски этого участка начались сразу же, как судно пришвартовалось к припаю в бухте Депо. Несколько лыжников направились к каменной гряде, которая вначале так заинтересовала всех. Если эта каменная гряда представляет собой выход коренных пород, а не морену, то можно было предполагать, что расположенная за ней к югу часть ледяного плато малоподвижна и может быть использована для строительства обсерватории. Но ко всеобщему огорчению гряда оказалась мореной, лежащей на поверхности ледника в четырехстах метрах от берега.
