Хозяин дома, мастер дорожных работ, показывает на два портрета — Сукарно и Хрущева.
— Дружба, — говорит он по-английски и силится найти еще слова. Не беда, сказано самое главное.
Над головой раздается странное пощелкивание. На потолке ящерица, зеленоватая, пухленькая, немного крупнее европейских ее родичей. Откуда она взялась в доме? Вопрос неуместный, это животное столь же домашнее, как собака или кошка. Не бойтесь, проворный чичак не сделает вам ничего плохого. Посмотрите, как он ловко хватает мух, комаров, пауков, и вы поймете, какой он хороший. Сейчас я прощаюсь с хозяином, а чичак застыл и смотрит на меня глазками-бусинками.
Куда теперь? Снова на улицу, на кипучую улицу молодой столицы. Солнце прожгло тучу, выпало из нее, его лучи вертикальны, и вы, кажется, чувствуете их тяжесть. Словно раскаленная гиря ложится на плечи. Что ж, встанем под дерево. И полюбопытствуем прежде всего, что делается в тени этого гиганта, бедным родственником которому приходится наш комнатный фикус.
Пахнет пряной едой. Что предлагает нам бродячий ресторатор? Он только что опустил свою ношу, вытер пот со лба, прислонил к стволу дерева коромысло. Чай? Кофе? Сию минуту, вот только разжечь керосинку… А пока вы можете съесть порцию риса, сдобренного молотыми орехами и красной, огненной подливкой. Или «гаду-гаду» — тоже очень популярное здесь блюдо. Это салат из пяти сортов овощей, свирепо наперченный. Но, может быть, вас больше привлекают жареные плоды папайи? Они уже шипят, исходят пузырями в кокосовом масле.
Тарелок нет, их заменяют листья банана. Берите обрывок листа с едой на ладонь, садитесь тут же рядом на корточки и кушайте на здоровье. У соседнего разносчика вы можете купить бутылку содовой, фруктового сока или просто стакан холодной воды. Напитки, заметьте, подаются со льда, и, чтобы вы могли продлить наслаждение в жаркий день, вам дадут соломинку.
Под деревом вы найдете и духовную пищу. Сумка газетчика набита битком. Люди останавливаются у фотовитрины, отражающей новости страны. Прибытие парохода, заказанного в Польше, конференция женщин, открытие сельскохозяйственной выставки, новые образцы изделий из батика…
Тень дерева простирается далеко по мостовой, этим воспользовались бечаки и устроили тут стоянку. Из пейзажей, намалеванных на кузовах, редкий обходится без горы. Горы зеленые, горы в дымке, террасы рисовых полей. Пестрота имен: тут яванское, там арабское, а то и китайское. В Джакарте много китайцев.
Поток пешеходов, сталкиваясь с говорливым стойбищем бечаков, распадается на ручейки. Идут служащие столичных учреждений в белоснежных рубашках, в хорошо отутюженных брюках, озабоченные, спешащие. О нет, из них никто не протянет руку за гаду-гаду! Всем своим видом они осуждают уличную торговлю, мутные стаканы, потрепанные подушечки на сиденьях бечаков.
Идут женщины. О них я не могу говорить без восхищения. Индонезийка хороша и в блузке из нейлона, и в саронге, но, конечно, последнее ей особенно идет, так же как японке кимоно. Бедра и ноги охватывает батиковая ткань. Заправленная за пояс, она собрана спереди в складки. Это и есть саронг. Поверх него — кофта с длинными рукавами, сшитая в талию. По сравнению с кимоно, которое затянуто поясом, здешняя одежда свободнее, но отнюдь не портит стройную фигуру.
Среди батиков вдруг мелькнет ситец. Да еще какой! В цветочках, совсем-совсем московский. И покрой платья до того наш, что, кажется, женщина вот-вот заговорит по-русски! Иллюзия была бы полной, если бы не особая легкость походки.
Перенесем взгляд за черту тени, туда, где по разогретому асфальту движется транспорт. Бечаки, автомашины всевозможных марок и возрастов, в том числе ветхие, тарахтящие — явные трофеи, отбитые у колониалистов, обкатанные еще на поле брани. Да, в республике мало моторов! А вот извозчик — две миниатюрные лошадки везут легкий экипаж, вызывая в памяти наших пони, катающих ребят в зоопарке. У пассажира, сидящего под квадратным навесом, на коленях клетка с певчей птичкой. Едет, наверно, с птичьего базара.
Одинокая повозка, запряженная быками, стайки велосипедистов. Черные, непокрытые головы, блестящие, гладкие волосы. Здесь, как видно, не боятся солнца. Мужчины постарше, те носят черные фески «коплах» или шляпы. Разные шляпы: из полотна и из волокна или луба, широкополые, купола и конусы.
