– Да, и еще, Флавия…
– Да? – я не могла даже шептать.
– Хорошая работа, – сказал он.
Ровно через восемьдесят девять минут – я попросила Доггера засечь время на часах – синий «воксхолл» инспектора Хьюитта припарковался рядом с «роллс-ройсом» во дворе перед «Дубом и фазаном». Еще через три минуты мы втроем (я в одеяле и с чашкой растворимого бульона) сидели за столом в салоне.
– Рассказывай все, – сказал инспектор. – Даже то, что не хочешь.
Я взглянула на Доггера. Тот торжественно кивнул, и я заговорила.
Слова полились из меня потоком. Наш химический эксперимент с диатомеями, визит в лодочный дом, Поппи Мандрил и все остальное. Даже констебль Оттер.
– Констебль Оттер очень тщеславен, – рассказывала я. – Он продолжает утверждать, что смерть Орландо – несчастный случай. Думаю, он кого-то покрывает. Может быть, себя самого. Констебль был причастен к аресту и суду над каноником Уайтбредом, который, кстати, похоронен под алтарем, несмотря на то что его признали убийцей. Не знаю, как это произошло, и это одна из причин, почему я позвонила вам, инспектор.
– Ясно, – ответил он. – Но если это окажется правдой, я буду вынужден потребовать от вас клятву молчания. Возможны серьезные осложнения на самых высоких уровнях. Очень серьезные осложнения.
– Обещаю, – сказала я, и Доггер согласно кивнул.
Я продолжила:
– Видите ли, инспектор, каноник Уайтбред был… ложно обвинен. Кажется, так это называется. Многие люди намеренно дали против него ложные показания. В том числе констебль Оттер. Много неправды распространилось. Например, информация о поездке Орландо в Лондон. Почему? Я не понимаю, но предполагаю, что дело может быть в шантаже и мошенничестве. Орландо угрожал обратиться в полицию по поводу некоторых писем, которые он получал и которые можно интерпретировать по-разному. Но я оставлю эти деликатные вопросы вам, инспектор.
Именно в этот момент в комнату суетливо вошла Грета, и мое сердце замерло. Я не смогла собраться с силами и сказать инспектору, что это она встретила Орландо с поезда. Ей придется сознаться самой.
– Не хотите перекусить? – спросила она, положив руку мне на плечо. – Эта девочка выглядит изможденной.
Мне очень захотелось убить ее!
– Нет, благодарю вас, миссис Палмер, – ответил Доггер. – Нам нужно только уединенное место для разговора.
Старина Доггер!
– Хорошо, – ответила она, явно не желая отпускать меня.
Сделала глубокий вдох, как будто принимала какое-то решение, и сказала:
– Инспектор, когда вы закончите, я бы хотела перемолвиться с вами парой слов. Наедине.
Я ободряюще улыбнулась ей, простив предыдущие слова. Я рада, что она сама объяснит ему все эти штуки насчет латунного жеребца и медной кобылы. Когда дело касается поэзии, я теряюсь.
Инспектор подождал, пока она уйдет, и потом сказал:
– Расскажи мне об Орландо Уайтбреде. Полагаю, ты собрала на него впечатляющее досье.
Вот это человек, который знает, как воздать другому человеку по заслугам. Опустив глаза, я попыталась принять скромный вид.
Я вытащила из кармана мятый клочок бумаги и недостающую часть и положила их на стол.
– Это было в кармане Орландо, – сказала я. – Цифры относятся к посланию Тимофея. «А желающие обогащаться впадают в искушение…»
– «…и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу», – договорил инспектор Хьюитт.
Мельком взглянув на бумаги, он извлек из внутреннего кармана конверт и аккуратно спрятал улики.
– Как ты предположила, – сказал инспектор, – его шантажировали.
– Да, – подтвердила я. – Я думаю, он убил трех Граций из мести и чтобы прекратить сплетни, хотя подозреваю, что его страхи были преувеличены из-за воздействия паральдегида.
– Почему ты так считаешь? – поинтересовался инспектор.
– Хоб Найтингейл видел, как он разговаривает сам с собой на берегу реки. Люди думали, он репетирует очередную роль, но по моему мнению, у него были галлюцинации. Паральдегид, особенно в больших количествах, оказывает странное воздействие на человеческий мозг, прекрасным примером являются религиозные видения и галлюцинации. Может, он даже считал себя небесным мстителем.
