— Кресси, милая! — мягко одернул он воспитанницу.
И тут с Крессидой случилась разительная перемена. Глаза наполнились слезами, губы задрожали, изящными, крепко сжатыми кулачками она ударила по ручкам кресла.
— Ладно, ребята, — сдавленно произнесла она. — Знаю, что вы думаете: какая жестокая, разбитная и отвратительная девчонка. Ладно. Я не стану ходить вокруг вас и ныть, мол, ужас-ужас, да как жалко. Но это не значит, что мне все равно. Нет. Молт… он мне нравился. Он был добр ко мне. Вы все видели смерть. А я нет. До сих пор. До сегодняшнего утра, когда выглянула в окно и увидела, как его кладут в машину и какое у него страшное лицо. Не надо ничего говорить. И ты, Хилли, тоже молчи. Вы все старые, старые и не сечете. Вот так. А теперь давайте, валяйте, вы же хотели затеять дискуссию.
Они в ужасе переглянулись. Крессида снова ударила по подлокотникам.
— Нет, черт побери, я не стану реветь! Не стану!
— Дорогая… — начал Хилари, но она топнула ногой, и он умолк. Мистер Смит пробормотал нечто вроде «любовь всегда права» и откашлялся.
— Мне сказали, Смит, — произнесла миссис Форестер, — что у вас возникла смехотворная идея провести нечто вроде совещания. Почему же вы не начинаете?
— Всему свое время, — сердито буркнул мистер Смит.
— Похоже, мое присутствие стесняет вас, — заметил Аллейн. — Я вас покину сию минуту.
Полковник Форестер с некоторым усилием встал.
— Прошу извинить меня, — обратился он к Смиту. — Я не слишком гожусь для совещаний. Никогда не годился. Если позволишь, Хилли, я посижу в твоем кабинете до завтрака.
— Род…
— Не беспокойся, Тру. Со мной не случится припадка. Я всего лишь хочу побыть немного в одиночестве, дорогая.
— Я пойду с тобой.
— Нет, — очень твердо произнес полковник. — Не начинай, Тру. Я хочу побыть один. — Он дошел до двери, остановился и оглянулся на Крессиду. Она сидела, зажав рот рукой. — Если только ты, Кресси, — ласково сказал полковник, — не захочешь присоединиться ко мне. Думаю, мы с тобой оба зеваем на совещаниях.
Крессида оторвала руку от губ, послала полковнику воздушный поцелуй и попыталась улыбнуться.
— Я приду, — пообещала она.
Полковник кивнул и вышел. Аллейн распахнул перед ним дверь, но не успел он ее закрыть, как появился Фокс. Аллейн вышел в коридор и потянул дверь за собой. По своему обыкновению, замок щелкнул, и дверь снова приоткрылась на несколько дюймов.
Фоксу было о чем порассказать. До любопытных ушей у камина долетали отдельные слова: «Закончено… гардеробная… ничего… не явные… срочно».
— Хорошо, — сказал Аллейн. — Велите всем собраться у конюшен. Я хочу с ними поговорить. Пусть Бейли и Томпсон вынут сундук и отопрут гардеробную. Мы там закончили. Полковник Форестер откроет сундук, когда соберется с силами.
— Вам срочный звонок, мистер Аллейн.
— Спасибо, я возьму трубку. Идемте. — Он сделал два шага и вдруг хлопнул рукой по жилетному карману. — Черт, забыл. Где ключ от сундука?
— У меня. На нем ничего интересного.
— Тогда отдайте его полковнику, хорошо, Фокс?
— Да, сэр.
— Я возьму трубку в гостиной. Не знаю, сколько времени займет разговор. Поторопитесь, Фокс. Соберите всех на заднем дворе.
— Слушаюсь, сэр.
Фокс захлопнул дверь библиотеки, и Аллейн направился в холл.
Но он не стал говорить по телефону ни в гостиной, ни где-либо еще. Вместо этого он ринулся наверх, перескакивая через две ступеньки и причиняя болезненное неудобство левой руке.
— Радость моя, — сказал он, ворвавшись в комнату жены, — я хочу, чтоб ты никуда отсюда не выходила. И превратилась в трижды мудрую обезьяну.
— Кто такая трижды мудрая обезьяна?
Аллейн быстро коснулся глаз, ушей и губ Трой.
— А, понятно, — невозмутимо сказала она. — Дышать, видимо, тоже не рекомендуется.
— Схватываешь на лету. А теперь послушай…
Он не успел досказать, как в дверь постучали. Аллейн кивнул Трой, и та крикнула: «Секундочку. Кто там?»
Дверь слегка подалась.
— Я, — прошептал Фокс в образовавшуюся щель.
Аллейн подошел к нему.
— Ну?
— Идет, — сказал Фокс, — как агнец на заклание.
