А ведь этого можно было бы избежать, знай мы «их» секреты, «их» систему. Но так уж получилось, что понять что-нибудь мог сейчас только ты. На меня надежда плоха, а Юра слишком мал. Впервые за всю мою сознательную жизнь я сожалела о том, что такая обыкновенная. Там, на Земле, у меня было свое место в общественной, в личной жизни. У тебя были соратники, друзья-ученые — была среда, помогающая тебе, подталкивающая тебя. А я, — там с меня было достаточно просто любить.
Какая же злость разбирала меня: эмоциональная дура, без минимального запаса нужных тебе знаний! Ну, хорошо. Ну, не мы исследуем, а нас… Но на нашем, пусть и низком по отношению к «этим», уровне мы же можем хотя бы попытаться изучить то, что приоткрывается. И все это на тебя одного! Да еще обучение меня. Да еще Юрка: ты для него и школьный учитель, и товарищ по играм, и отец… И опять я. Ах, Матвеич, Матвеич!.. Ну почему бы ему не быть нормальным человеком, без патологических отклонений? Впрочем, не в нем соль. Интимную сторону человеческой жизни ты всегда считал чем-то священным, не допускающим ни посторонних ушей — ты даже анекдотов на эту тему не выносил! — ни тем более глаз. Скромный ты мой человек! Ты любил меня. Возможно, ты с каждым днем все больше меня желал. Но умер бы раньше, чем позволил своему желанию вырваться наружу. Я даже думаю, что ты гасил в себе сексуальное воображение, предполагая, как и я, впрочем, что «им» доступно и наше воображение.
Мы не сомневались в истинности происходящего. Смешно было бы думать, что кто-то из твоих талантливых друзей «отмочил» с нами эту шутку. Жестокая была бы шуточка, да и не по силам людям. Но кем бы ни были наши похитители, а на нас их незримое присутствие действовало не лучшим образом.
Ты стал таким нетерпимым. Ты придирался к мелочам.
Ни с того ни с сего грубил. Я, естественно, расстраивалась.
— Женя! Посиди со мной. Последнее время мы так редко видимся.
— По-моему, чаще мы еще никогда не виделись.
— Да, по земным меркам…
— Оля! Давай договоримся: отношения не выяснять.
— А я и не хочу выяснять их, просто хочу знать, куда делась раскованность и в каком положении находится наша любовь? Мне лично кажется: в бедственном.
— Вопросы, которые с выяснением отношений имеют самое дальнее родство…
— Смейся, смейся! — Все-таки мне полегчало от твоей улыбки. — Женя! Я не могу избавиться от ощущения, что кто-то невидимый прицепился к моему сердцу и тянет его вниз, тянет. Стряхнешь этого мерзавца на секунду улыбкой ли, словом ли, и снова он тут как тут. Женя! — Я замолчала, не зная, продолжить ли, а ты молча ждал, и я решилась: — Женя, мне кажется: уходит наша любовь.
— Тебе так кажется? Ты ошибаешься.
— Нет, не ошибаюсь. Иначе откуда давление?
— Давление?
— Да. Во мне растет сопротивление, именно давлению на душу мою, на любовь.
— Ну что ты хочешь, Оля. Груз наблюдения, сознавая его, нести нелегко.
— Я ненавижу «их»! Ненавижу!
— Это личное твое дело, Оля! Но прошу тебя, как бы ни складывались твои отношения с «ними», не переноси свои негативные чувства на нас. Ты часто выходишь из-под внутреннего контроля.
— Скажи еще: бери пример с меня. Уж ты-то выдержан.
— Да. Выдержке тебе не мешало бы поучиться.
Ты был холоден. И это называется любовью?! «Ты ошибаешься!» Может, и ошибаюсь. Может, это не холодность, а обычная твоя скрытность. Ты же ужасно скрытный, не то что я. Но если и я, чувствуя все время недреманное око «этих», стараюсь сдерживать себя, свою эмоциональность и, в сущности, если не стала другой, то не была и прежней, — что говорить о тебе!
— Женя! Не нравится мне эта любовь!
— Оленька! Ну будь разумной! Ну не докапывайся! Наверное, надо послушаться твоего совета.
— А я устаю быстро.
— Поменьше копайся в себе. И за Юркой перестань шпионить.
— Я и не шпионю.
— Ой ли?!
— Но его отнимают у меня!
Так и подмывало рассказать, но ты заполнил образовавшуюся было паузу категорическим:
— И все равно не ходи за ним — этим ты его не удержишь.
И на этот раз ты, конечно, прав. Но я не могла справиться с собой. Жизнь моя, одновременно с трудом и занятостью, превратилась в бесконечную пытку самокопания, почти маниакального шпионства за Юркой и за тобой, тщательно скрываемой подозрительности. Чем дальше, тем больше я убеждалась: вы «им» нужны, я «им» ни к чему. Не знаю, что помогло мне сохранить самообладание, но я его сохранила.
