Журналист Каммерер лепетал бессвязицу и был багров от смущения. Он уже не сидел. Он в предупредительной и крайне неудобной позе как бы нависал над столом и все пытался ободряюще взять Майю Тойвовну за локоть. Он был, вероятно, довольно противен на вид, но уж наверняка совершенно безвреден и глуповат.
— …У меня, видите ли, такая манера работы… — бормотал он в жалкой попытке как-то оправдаться. — Вероятно, спорная, не знаю, но раньше мне всегда это удавалось… Я начинаю с периферии: друзья, сотрудники… Учителя, разумеется… Наставники… а потом уже — так сказать, во всеоружии — приступаю к главному объекту исследования… Я справлялся в КОМКОНе, мне сказали, что Абалкин вот-вот должен вернуться на Землю… С Учителем я уже поговорил… С врачом… Потом решил — с вами… Но не вовремя… Простите и еще раз простите. Я же не слепой, я вижу, что получилось какое-то крайне неприятное совпадение…
И он таки успокоил ее, этот неуклюжий и глуповатый журналист Каммерер. Она откинулась в кресле и прикрыла лицо ладонью. Подозрения исчезли, проснулся стыд, и навалилась усталость.
— Да, — сказала она. — Это совпадение…
Теперь журналисту Каммереру следовало повернуться и удалиться на цыпочках. Но не такой он был человек, этот журналист. Не мог он вот так, попросту, оставить в одиночестве измученную, расстроенную женщину, без всякого сомнения нуждающуюся в помощи и поддержке.
— Разумеется, совпадение, и не более того… — бормотал он. — И забудем, и ничего не было… Потом, когда-нибудь, когда вам будет удобно… угодно… Я бы с величайшей благодарностью, разумеется… Конечно, это не в первый раз случается в моей работе, что я сначала беседую с главным объектом, а потом уже… Майя Тойвовна, может быть, позвать кого-нибудь? Я мигом…
Она молчала.
— Ну и не надо, ну и правильно… Зачем? Я посижу здесь с вами… на всякий случай…
Она наконец отняла руку от глаз.
— Не надо вам со мной сидеть, — устало сказала она. — Ступайте лучше к своему главному объекту…
— Нет-нет-нет! — запротестовал журналист Каммерер. — Успею. Объект, знаете, объектом, а я бы не хотел оставлять вас одну… Времени у меня сколько угодно… — Он посмотрел на часы с некоторой тревогой. — А объект теперь никуда не денется! Теперь я его поймаю… Да его и дома-то сейчас, скорее всего, нет. Знаю я этих Прогрессоров в отпуске… Бродит, наверное, по городу и предается сентиментальным воспоминаниям…
— Его нет в городе, — сказала Майя Тойвовна, пока еще сдерживаясь. — Вам до него два часа лету…
— Два часа лету? — Журналист Каммерер был неприятно поражен. — Позвольте, но у меня определенно сложилось впечатление…
— Он на Валдае! Курорт «Осинушка»! На озере Велье! И имейте в виду, что нуль-Т не работает!
— М-м—м! — очень громко произнес журналист Каммерер.
Двухчасовое воздушное путешествие, безусловно, не входило в его планы на сегодняшний день. Можно было даже заподозрить, что он вообще противник воздушных путешествий.
— Два часа… — забормотал он. — Так-так-так… Я как-то совсем по-другому это себе представлял… Прошу извинить меня, Майя Тойвовна, но, может быть, с ним можно как-то связаться отсюда?
— Наверное, можно, — сказала Майя Тойвовна совсем уже угасшим голосом. — Я не знаю его номера… Послушайте, Каммерер, дайте мне остаться одной. Все равно вам сейчас от меня никакого толку.
И вот только теперь журналист Каммерер осознал всю неловкость своего положения до конца. Он вскочил и бросился к двери. Спохватился, вернулся к столу. Пробормотал нечленораздельные извинения. Снова бросился к двери, опрокинув по дороге кресло. Продолжая бормотать извинения, поднял кресло и поставил его на место с величайшей осторожностью, словно оно было из хрусталя и фарфора. Попятился, кланяясь, выдавил задом дверь и вывалился в коридор.
Я осторожно прикрыл дверь и некоторое время постоял, растирая тыльной стороной ладони затекшие мускулы лица. От стыда и отвращения к самому себе меня мутило.
2 июня 78–го года
«ОСИНУШКА». ДОКТОР ГОАННЕК
С восточного берега «Осинушка» выглядела как россыпь белых и красных крыш, утопающих в красно-зеленых зарослях рябины. Была там еще узкая полоска пляжа и деревянный на вид причал, к которому приткнулось стадо разноцветных лодок. На всем озаренном солнцем косогоре не видно было ни души, и только на причале восседал, свесив босые ноги, некто в белом — надо полагать, удил рыбу, очень уж был неподвижен.
