— Двадцать лет назад я и ваша мама вместе с тремя десятками других добровольцев, участвовали в эксперименте по введению в наш генный код новой хромосомы, отвечающей за сверх способности человека. Не буду рассказывать вам всех подробностей, но скажу одно — эксперимент потерпел крах. Хромосомы прижились у всех, за исключением десяти человек, но ничего сверх у нас не появилось. Только у Егорова она прижилась и с ним начали происходить изменения. Нам не говорили что именно он умеет делать, а после месяца наблюдений отпустили домой. Потом ещё несколько лет отслеживали состояние нашего здоровья и вызывали на медицинские проверки, но всё было без изменений. Они предупредили что способности могут проявиться у детей, и когда вы были маленькие, то тоже проходили обследования, но учёные не нашли в вас никаких сверх способностей и нас оставили в покое. Я не думаю, что за нами наблюдают до сих пор, но точно быть уверенным не могу. Видимо хромосома проявляет себя не сразу, а после определённого возраста, как это произошло у тебя и ты можешь делать такое, — мужчина серьёзно посмотрел на дочерей.
— Пап, ты хочешь сказать, что я сверх человек? — взволнованно спросила Зафирия, и Дилан кивнул.
— Да доченька, — сказала Эмма, подошла, и обняла дочь. — Видимо те хромосомы, которые вживили нам, спали до поры до времени, а сейчас стали активными, и мы не знаем почему.
— Мам, — прошептала девушка, — получается, что я какой-то урод, раз могу принимать чужой облик?
— Ну что ты милая, конечно нет, — воскликнула женщина и стала успокаивающе гладить дочь по волосам, — ты просто немного необычная. И девочки, я прошу вас никому об этом не говорить. Зафирия, солнышко, — мама взяла её лицо своими ладонями и посмотрела в глаза, — не пользуйся этими способностями, иначе тебя заберут у нас, и я не знаю, что может с тобой произойти. Но если будет крайняя необходимость их проявить, то будь очень осторожна.
Она согласно кивнула, и родители взяли с дочерей клятву, что те никому не расскажут о сегодняшнем разговоре и том, что Зафирия особенная.
Девушке от откровенностей родителей было так плохо, что хотелось остаться одной и выплакать своё горе, поэтому она поспешила в свою комнату и, упав на кровать разрыдалась. Ей казалось, что теперь её жизнь полностью изменится и никогда не будет как прежде. И она во всю выплёскивала свои чувства подушке.
Прошло пять лет.
— Ивар, я не хочу быть твоей девушкой, не желаю встречаться с тобой. Как ты не можешь этого понять? Ты для меня вообще никто, даже не друг, — выговаривала я это генеральскому сыночку, сидя напротив него за столиком кафе в образе Лизы.
Мне не нравился этот наглый самоуверенный парень, который не давал прохода сестре.
Вчера она прибежала ко мне в слезах и стала жаловаться на непробиваемого ухажёра, который испортил ей свидание.
— Фир, понимаешь, мне другой нравится и я ему тоже, но Ивар не даёт нам даже встретиться нормально. Куда не пойдём, там он. У меня такое чувство, что у него везде шпионы, и он знает каждый мой шаг, — плакала она.
— Так поговори с ним, объясни, что тебе не нужно его внимание, — посоветовала я.
— Я пыталась, но ты же знаешь какая я, — вытерла слёзы Лиза. — Вот если бы у меня был такой характер как у тебя, то давно уже дала бы ему отпор, а так… — и снова расплакалась.
— Так, не реви, — приобняла её, — слезами делу не поможешь. Тут нужно набраться смелости и поговорить с ним. Я научу тебя что нужно делать, и какие слова сказать, чтобы он отстал.
— Фирочка, я не смогууууу… — заныла она, — вот если бы ты смогла поговорить вместо меня, — и состроила жалобную моську.
— Лиз, ты же помнишь, что сказали родители? Мне нельзя пользоваться своими способностями, — попыталась уговорить её.
— Ну, мы же аккуратненько, — не унималась сестра, — никто не узнает. Ну пожалуйстааааа…
Вот как я могла устоять и не помочь сестре? И сейчас сидя за столиком кафе, я смотрела, как меняется лицо парня и проявляется его настоящая сущность.
— Значит, как спать со мной так я тебе не чужой, а как быть моей девушкой так никто?! — взорвался парень, а я застыла от неожиданности.
