Голова Дилана обернулась, и я ничего не мог поделать с ухмылкой, которая изогнула уголок моих губ, в ответ на его выгнутую бровь.
– Ты серьезно только, что запер меня в своей машине?
– Может быть.
Взгляд Дилана упал на мою руку, все еще удерживающую его на месте, а потом поднял его, и то, как он посмотрел на меня из–под своих ресниц, заставило сжать пальцы.
Господи Боже, он потрясающий.
– Можешь отпустить… – произнес он, его голос заметно понизился. – Я никуда не уйду.
Умным поступком было бы убрать руку. Но, эй, я никогда не претендовал на гениальность.
– Эйс?
Я смотрел на Дилана из–под прикрытых век, пока мой мозг наверстывал то, что я творил, и затем я одернул свою руку и открыл рот, чтобы привести причины моего импульсивного движения. Именно в этот момент Дилан развернулся на своем месте и наклонился, чтобы прижать палец к моим губам.
Блять. Ох, блять. Что он делает?
– Эйс? – спросил он снова, и сейчас я сглотнул, не совсем веря в то, что позволял. Это было совсем не уместно. Будто мы целовались, или я сидел со спущенными шортами и слетевшей крышей. Но для того, к кому не прикасались так, как он страстно желал многими годами, это ощущалось всем.
– Да… – наконец, выдал я.
Хитрая улыбка, которая расползлась по губам Дилана должна была показаться достаточно опасной, но ничего не могло подготовить меня к самоуверенному мужчине,
который, казалось, довольно уверенно шел за тем, чего хотел…не взирая на цену.
– Сколько раз ты приезжал домой и дрочил на меня на этой неделе? – спросил он.
Я зажмурился, а Дилан потянул свой палец вниз по моей нижней губе, отделяя ее от верхней. Потом он опустил голову к моему уху и произнес:
– Я сбился со счета, думая о тебе.
Боже мой. Я прижал голову к подголовнику и не смог остановить себя от поглаживания ладонью своего уже офигительно твердого члена.
Дыхание затруднилось, когда признание Дилана захлестнуло меня, но прежде чем у меня появилась возможность ответить, он вернулся на свое место.
– Хотя должен сказать, что во всех них твой рот был на мне, – сказал он. – Поэтому,
действительно, жаль по поводу всей твоей неприязни к поцелуям.
Он целенаправленно провоцировал меня, и когда я бросил взгляд на него, он облизал свою верхнюю губу.
– Ты собираешься отвезти меня домой, красавчик? Или хочешь еще немного посидеть здесь?
Я хотел протащить его через консоль и заткнуть его рот своим, но в реальности, пусть никого и не было здесь прямо сейчас, это не означало, что так будет оставаться всегда, и очевидно, что рядом с этим парнем у меня отсутствовали ясность или здравый смысл.
– Домой? – переспросил я. – Тебе не нужна твоя машина?
– Моя тачка во Флориде, поэтому я хожу пешком. Я живу рядом.
Я кивнул и завел двигатель. Когда тот ожил, Дилан провел рукой по обшивке двери и застонал. Звук такой чертовски эротичный лишь добавил боли между моих бедер. Сильное напоминание о том, как отчаянно я хотел мужчину, сидящего рядом с собой. Я хотел его до того, как встретил. Но сейчас, с ним, сидящим так близко ко мне, было физически больно не дотянуться и не взять его.
Я положил руки на руль до того, как сделал бы что–то дебильное, например, схватил бы его, и потом повернулся, чтобы посмотреть на Дилана, склонившегося вперед и оценивающего стереосистему. Ладно, это достаточно безопасно. Ему нравилась моя машина.
Я могу поговорить об этом. Не то, чтобы я не катал своих друзей раньше. И даже если я не планировал везти его домой, никакого вреда это не нанесет. Я же не зайду внутрь. Ничего подозрительного… правда?
– Тебе нравится? – спросил я.
Дилан повернул голову, чтобы оглядеть меня, и его глаза, эти его поразительные чертовы глаза, сверкнули озорством.
– О, да. Мне нравится.
В тот момент я не смог сдержаться. Я засмеялся. Проклятье, а я–то думал, что это я самоуверенный.
– В смысле, машина.
– Да…так и есть, – ответил он, а потом нажал на кнопку. Тяжелые ритмы классического рока запульсировали в динамиках. – Оооо. Обожаю эту песню! – проорал он,
его правая рука отстукивала по двери ритм.
Я баловал его всего две секунды, прежде чем осознал, что понятия не имел, где он живет. Я потянулся к громкости и убавил ее. И потом, когда он нахмурился, я сказал:
