Возможно, Трубопроводов оставил нам значительно больше подобных заметок, если бы его не прервали представители московской милиции, ворвавшиеся к нему в номер.
– Трубопроводов Максим Олегович? – строго спросил его один из них.
– Да, а что?
– У нас предписание на ваше задержание, – сказал он, сунув под нос Трубопроводову какую– то бумажку, больше похожую на бесплатный талон для посещения туалета.
– Я могу хоть одеться? – спросил Трубопроводов, на котором были только семейные трусы и майка.
– Об этом не может быть и речи, – оборвал его милиционер.
Трубопроводова заковали в наручники, затем, схватив под руки, потащили вниз, где у входа в гостиницу ждал преклонного возраста «Уазик».
В отделении милиции, которое занимало здание бывшего детского сада, Трубопроводова швырнули в толпу таких же, как он бедолаг, ожидающих своей участи перед дверью с нарисованным на ней цветочком и номером 21. Все, кроме сотрудников милиции, разумеется, были в наручниках.
В расположенном напротив кабинете судебных исполнителей несколько представителей этой профессии беззастенчиво пользовали в задницу какого-то мужика, покрытого татуировками в виде церквей, куполов и прочей тюремной атрибутики. Это незатейливое действо снималось на видеокамеру.
– Жди, – приказал Трубопроводову милиционер, – тебя вызовут.
– А можно мне в туалет? – робко спросил тщедушный очкарик в пижаме.
– Может, тебя еще ногами не бить? – отреагировал милиционер.
Очередь двигалась, довольно-таки, быстро. Примерно через каждые три минуты открывалась дверь и симпатичная барышня в звании сержанта приглашала очередного задержанного. Обратно из кабинета никто не выходил.
– Что-то похожее было в Освенциме, – сказал старый еврей своему соседу, такому же старому еврею.
– Не говорите, – согласился тот.
Наконец, в кабинет вызвали Трубопроводова. Там было трое милиционеров, старшим из которых был майор, и барышня. С Трубопроводова сняли наручники, сняли отпечатки пальцев. Затем его сфотографировали в фас и профиль.
– Трубопроводов Максим Олегович, – строго сказал майор, – с 12 часов сегодняшнего дня вы объявляетесь во всероссийский розыск. А теперь вы свободны.
– Но, за что? – удивился Трубопроводов.
– Увести, – рявкнул майор.
К Трубопроводову подскочила барышня в звании сержанта. Схватив первопроходца за руку, она подвела его к двери с надписью «выход» (в кабинете было несколько дверей). Затем, открыв дверь, она профессионально пнула его ногой под зад с такой силой, что он кубарем вылетел из кабинета прямо во двор отделения милиции, где, под грибком в песочнице, его уже ждали Ты и Таксист.
– Надевай, – сказал Ты, кидая Трубопроводову халат и тапочки, – и пошли. До полудня не так далеко.
– Какого черта здесь происходит! – взвизгнул Трубопроводов.
Конечно, он взвизгнул бы совсем другую фразу, если бы не пара милиционеров, которые невдалеке любовно поглаживали свои дубинки.
– Не ори, – осадил его Ты, – пошли отсюда, быстро.
Он схватил Трубопроводова за руку и потащил к выходу.
В машине Ты объяснил ситуацию:
– Главным показателем эффективности работы правоохранительной системы является степень неотвратимости наказания. Другими словами, чем меньше преступлений остается безнаказанными, тем меньшее число людей захочет преступать закон. В идеале, за каждое преступление кто-то должен нести наказание. К сожалению, истинного преступника не всегда можно призвать к ответственности. И как поступать в этих случаях? В армии Золотой Орды за проступок одного человека казнили все подразделение. Большевики, гестаповцы и прочие уважаемые люди казнили заложников. Но все это только усугубляло проблему.
Существующая ныне в большинстве стран правовая система тоже оказалась малоэффективной. Конечно же, большую часть преступлений удается раскрыть, но немало и таких, перед которыми правоохранительная система бывает бессильной. Это только в кино и на страницах книг судьба забрасывает в нужное время и в нужное место какого-нибудь гения сыска, который легко ставит все точки над «и».
На деле же все происходит иначе. К огромному сожалению добропорядочных граждан (исключение составляют разве что сами преступники, некоторые адвокаты и нечистоплотные защитники правопорядка), наиболее популярным среди правоохранителей стал следующий алгоритм действий: в случае, когда невозможно однозначно выявить и призвать к ответственности действительного виновника преступления, из числа подозреваемых выбирается козел отпущения или наиболее вероятный преступник, которого при помощи пыток и содержания в бесчеловечных условиях заставляют взять вину на себя.
