— Я уберу.
Я собрала со стола пустые пакеты и крошки и бросила всё в мусорный ящик. Загремела пустыми чашками, складывая их в раковину. Всё это время Миша неотступно следовал за мной и сопел за моей спиной.
— Знаешь, почему одни люди живут в достатке, а другие всю жизнь вынуждены копаться в грязи? — неожиданно спросил он.
— Почему? — Вопрос меня удивил.
— Да потому, что вам ничего не надо, — с плохо скрываемой злобой произнёс Миша. — Вы живёте в дерьме и будете жить. И куда бы вы не пришли — вы всё превратите в дерьмо: засрёте, загадите! А всё потому, что вы быдло! Быдло вы есть и будете!
Не знаю, что на него нашло, и почему он так вскипятился, но я вдруг почувствовала себя очень усталой, а впереди ещё целый рабочий день.
— Миш, а у нас правда зарплаты не будет?
Миша ужом подскочил на гладкой плитке пола.
— А за что вам платить? За что?! Вот за это?! — он ткнул пальцем в груду грязных чашек. — За то, что вы по залу ходите, как снулые мухи? Работать надо! Тогда и зарабатывать будете, а пока не научились работать, то…
Миша замысловато покрутил в воздухе холёными пальцами и, изящным жестом откинув полы пиджака, уселся в кресло.
В ту же секунду стены нашей скромной подсобки огласил яростный и, одновременно, обиженный вопль. Миша вскочил с потёртого кресла, а на сиденье ощетинился тонкими металлическими спицами злополучный зонт.
— Ты! — Миша ткнул в мою сторону наманикюренным ногтем. — Вон отсюда! Убирайся! Больше тебя терпеть никто не будет! Всё! Убирайся! Оставь халат! Он служебный! Ты ещё денег должна! Убирайся!
Под его нескончаемые вопли я стянула дрожащими руками халат и собрала свои немудрящие пожитки. Сменную обувь, стакан и… сломанный зонт.
В дверь заглянула кассир Лида.
— Миша, магазин открыт, Алии нет. Кто будет работать?
Меня она демонстративно не замечала. Ага, значит, услыхала Мишины вопли и поняла, что я не в фаворе.
— Ты и будешь работать! — рявкнул Миша. — Иди, не стой в дверях!
Он проводил меня мрачным взглядом до самого выхода. У двери я помедлила, надеясь, что он передумает, но меня никто не окликнул. Я набрала в грудь побольше воздуха и вышла под дождь.
Я свободна.
Без копейки в кармане и, пожалуй, что и без жилья. Сегодня день оплаты квартиры. Бабка ждёт меня с деньгами, а без денег… можно, попробовать попросить отсрочить оплату. Работу я найду… ну, не домой же возвращаться!
При мысли о доме: покосившейся избушке в деревне Грязновка, стало совсем худо. Там мамаша со своим новым супругом — скотником Василием. Он не самый плохой, что бы там бабка Вера не говорила, но меня в Грязновке точно никто не ждёт.
Дождь замедлял свой размеренный ход, становилось холоднее и вперемежку с редкими каплями посыпались колючие крупинки. Снег?
К двери подъехала машина с товаром, и грузчики бесцеремонно оттолкнули меня с дороги.
— Ты здесь работаешь? Хлеб привезли, принимай.
— Я не работаю.
Я с трудом разлепила замёрзшие губы.
— Я уже уволилась.
— Тогда иди отсюда, не стой на дороге! — раздражённо буркнул молодой парень с нахальными, зелёными глазами.
— Куда? — кажется, только сейчас до меня дошёл весь ужас моего положения.
— А на Кудыкину гору, — охотно отозвался парень, вызывая смех своих товарищей. — Вон видишь?
Парень крепко взял меня за плечо и развернул в сторону, противоположную нашему магазину. Высоко над домами возвышался холм, поросший редким лесом. Я была там летом. Ничего интересного: грязные заваленные мусором полянки, жидкие деревца. Правда, с горы вид красивый. Что есть, то есть.
— Отпусти.
Я дёрнула плечом, но парень не торопился выпустить мою руку. Он скалил белоснежные зубы и бесцеремонно заглядывал мне в лицо.
— Там не так плохо, как кажется. Иди, не бойся.
На секунду он схватил мою ладонь и тут же толкнул в спину. Я не удержалась и с размаху упала на колени. Сзади раздался хохот.
— Вот, фефёла!
— Подтолкни её, Людвиг! Для скорости!
Хлопнула дверь, густым басом заголосила кладовщица Надежда, и грузчики заторопились сгружать свой товар.
Не оглядываясь, я медленно поднялась, потирая ушибленную ногу, и зашагала от магазина прочь.
«Людвиг! Надо же… потешились родители».
