Джесси с гиббоном уже устроились на заднем сиденье моторикши, которую здесь называют тук–тук. Гиббон покидал свое место работы без сожаления. Он смотрел прямо перед собой и придерживал на голове шляпу, как будто боялся, что ее сдует ветром по дороге. Я окликнул Джесси, но он не услышал, и тук–тук покатил прочь, выпуская клубы выхлопных газов.
Когда я вернулся в бар, Фэррен и Бэкстер пожимали друг другу руки.
— Мы оба озолотимся! — объявил Бэкстер, перекрикивая музыку. Он поднялся, чтобы обнять Фэррена, и опрокинул ногой столик с пивом и непомерно дорогим фруктовым соком.
Внезапно я узнал играющую песню — Highway To Hell группы AC/DC.
Когда я ушел из бара, казалось, что на улице уже раннее утро, но на пляже Най — Янг стояла скорее поздняя ночь, и все давным–давно спали.
В доме Ботенов свет не горел. В нашем оставили зажженной одну лампу — специально для меня. Как можно тише я закатил мотоцикл в сарай и остановился в лунном сиянии, вдыхая чистый воздух, в котором чувствовался едва заметный серный запах мангровых деревьев, и слушая пчелиное жужжание далекого транспорта.
Я все еще плохо знал наш новый дом, поэтому шел в темноте, ведя по стене рукой. Деревянные панели под моей ладонью были прохладными и гладкими на ощупь, и это почему–то успокаивало. В спальне я быстро разделся, не включая свет, и устроился рядом с Тесс. Она что–то пробормотала, прижалась ко мне, и я зарылся лицом ей в волосы.
— Хороший выдался день? — тихо спросил я.
— Тут все дни хорошие. А у тебя как? Успел с кем–нибудь подружиться?
— Есть там один англичанин. Джесси. Довольно самовлюбленный паренек, но он мне нравится.
Я не стал ей рассказывать ни о гиббоне, ни об австралийце, который пытался задушить моего босса, ни о девочке–мусульманке на мотоцикле. Я мечтал, чтобы все дни и правда были хорошими, хотя понимал: есть много такого, о чем лучше молчать, если я хочу сохранить ее улыбку. А я хотел этого больше всего на свете.
— Не забудь поговорить с Фэрреном о наших визах, — сонно пробормотала Тесс. — О разрешении на работу и прочих формальностях.
— Тесс…
— Что?
— Ничего. Спи, ангел.
Вскоре я почувствовал, как она погрузилась в сон, однако сам долго не мог уснуть. Я лежал рядом с женой, уткнувшись лицом ей в волосы, и слушал гул мотоциклов в необъятной дикой ночи.
Шум мотора разбудил меня после восхода солнца.
Прямо за окном спальни тарахтел автомобиль, медленно двигаясь задом по узкой дороге.
— Наверное, кто–то ошибся адресом, — сказал я Тесс, натягивая джинсы. И вышел на крыльцо.
В кузове пикапа громоздилась невозможно высокая, выше кабины, гора пластиковых бутылок с водой, упакованных в большие поддоны. Обычное зрелище на Пхукете — перевозка грузов, противоречащая всем мыслимым законам, особенно закону гравитации. Шофер, сосредоточенно наморщив лоб, пытался объехать банановое дерево.
Господин и госпожа Ботен вышли проверить, в чем дело. Я посмотрел на них с улыбкой, надеясь, что они во всем разберутся, но госпожа Ботен только крикнула что–то шоферу — наверное, велела осторожнее обращаться с банановым деревом: грузовик уже оборвал с него несколько мясистых, все еще блестящих от дождя листьев.
Тесс вышла из дома, заправляя футболку в шорты. Шофер, видимо, ее узнал: высунулся из окна, протянул ей счет и ткнул пальцем, где подписать.
— Мне столько не нужно! — сказала жена строгим тоном учительницы: в Англии она работала в школе. — Я столько не заказывала!
Воду поставляли в больших, завернутых в целлофан упаковках из шести полуторалитровых бутылок. В одном картонном поддоне таких упаковок помещалось с десяток, самих же поддонов было столько, что и не сосчитать.
— Похоже, от жажды мы теперь не умрем, — с улыбкой заметил я.
Тесс метнула на меня испепеляющий взгляд и вырвала из рук шофера счет. Он что–то настойчиво говорил ей на своем языке, а она стояла перед ним с решительным видом и пристально смотрела на бумагу.
— Мне это не прочитать, — сказала Тесс. — Здесь все по–тайски.
Рори и Кива медленно вышли из дома, еще в пижамах, еще взъерошенные со сна, и тоже уставились на пикап.
— Я заказывала двадцать упаковок по шесть бутылок, — объясняла Тесс шоферу, — а не двадцать этих… как их…
