— Вы меня звали?..
Господин Брюннер привстал и протянул руку Марку.
— По этому поводу? — спросил Марк, указав на газету «Банк д’Ожурдюи».
— Да, мой добрый друг, и по этому поводу. Боюсь, что сегодня у нас будет нелегкий денек. Но успокойтесь, нам случалось выпутываться и из более тяжелых положений. Вы, надеюсь, понимаете, что, нападая на вас, хотят нанести удар нам?
— Не знаю, — сказал Марк, — откровенно говоря, не знаю.
— Дитя!
Брюннер часто называл Марка «дитя» (это была одна из тех фамильярностей, которые он себе позволял, чтобы быть с Марком также накоротке, как Женер, хотя как раз Женер никогда не обращался с Марком так фамильярно). Это раздражало Марка.
— Я вас слушаю, — сказал Марк. — Что вы хотите спросить?
Брюннер знаком показал Марку, чтобы тот подошел к нему и сел рядом с ним, совсем рядом, а затем спросил тихим голосом, почти шепотом:
— Марк, вам знаком некий Эдуард Морель?
— Да. Мы вместе учились на экономическом факультете.
— Вместе учились?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— И вы были в хороших отношениях?
— Да, в довольно хороших.
— Вы и сейчас с ним встречаетесь?
— Нет.
— А известно ли вам, что он коммунист, что в январе он избран депутатом парламента и слывет уж — не знаю, справедливо это или нет, — хорошим специалистом в финансовых вопросах…
— Я знаю, — перебил его Марк. — Ну и что?
— Утверждают, что вы и сейчас с ним встречаетесь.
— Кто утверждает? Этот листок?
— Да. Здесь написано, что по субботам вы вместе обедаете.
С минуту Марк молчал. Ведь и в самом деле он недавно повстречал Мореля. Случайно. На улице. Это было, насколько он помнит, в конце января. Марк поздравил Мореля с избранием в парламент.
«Все еще работаешь с Женером?» — спросил его Морель. «Нет». — «А с кем же?» — «С Драпье». — «Поздравляю, — усмехнулся Морель. — Превосходный человек!» — «Сперва я не знал…» — «Чего не знал? — перебил Марка Морель. — Не огорчайся, старик, один другого стоит. Женер и Драпье — два сапога — пара. Когда они тебя выставят, приходи ко мне. Я тебе обрисую этих типов». — «Ладно! Но обойдусь без портрета. Я предпочитаю видеть их в натуре», — сказал Марк, и они расстались.
Марк решил, что этот разговор не касается Брюннера.
— Я обедаю с Морелем не только по субботам, но и по понедельникам и вторникам, а иногда и по четвергам. Это я его информирую. Я сообщаю ему самые ценные сведения, которыми располагаю. Именно поэтому он и слывет хорошим специалистом. К тому же я пишу тексты всех его парламентских речей. И, быть может, вам будет любопытно узнать, что я присутствую на всех заседаниях Центрального Комитета партии в качестве эксперта по вопросам финансов…
— Бросьте, бросьте, — сказал господин Брюннер. — Чего вы лезете в бутылку? Мы же с вами прекрасно знаем, на что способны эти господа, чтобы вам повредить.
— Если вы это знаете, зачем вы читаете их гнусный листок? Почему вы считаете необходимым задавать мне эти вопросы?
— Я хотел лишь убедиться в том, что вы не встречались недавно с Морелем.
— Разве вы не понимаете, господин Брюннер, что именно в этом я вас и упрекаю.
Брюннер придал своему лицу самое добродушное выражение.
— Меня, Марк? — переспросил он мягко. — Меня?
— Это господин Женер поручил вам спросить меня о Мореле?
— Нет, это я вас спрашиваю. Видите ли, Марк, я хорошо все обдумал. Было бы очень глупо дать им возможность первым поднять этот щекотливый вопрос.
— Будьте спокойны: они этого не сделают.
— Я хотел бы быть в этом так же уверен, как и вы. Но не боитесь ли вы…
— Нет, не боюсь, напротив, я надеюсь на это.
— Вы с ума сошли!
— Я и сам так думал. Я так думал еще минут пять назад, но теперь я знаю, что не сошел с ума.
— Так, значит, вы хотите скандала? Я вас предупреждаю, что господин Женер не потерпит, чтобы вы валяли дурака.
— Мне это совершенно безразлично. Ведь меня, а не господина Женера обвиняют в передаче сведений Морелю.
— Но Женер и вы — это одно и то же.
— Нет.
— Целятся ведь в него. Кто вы такой? Что вы собой представляете?
— Ничего, — сказал Марк. — Это правда. Но можете ли вы понять, что иногда чувствуешь себя счастливым оттого, что ты никто, счастливым и свободным?..
