- А давай, - Лехе говорю, - сделаем на конкурс! Слышал небось, конкурс объявлен: культурный центр северного поселка улучшенного типа. Солярий, розарий, дискуторий - и все это желательно под одной крышей.
- Да нет, - Леха говорит. - Все равно Орфеич работать нам на конкурс не даст. Наш удел - коробочки рисовать!
- А полагается же нам творческий отпуск? Давай возьмем творческий отпуск за свой счет!
- А Дзыню возьмем?
- Конечно! Поселимся у меня и будем работать! Колоссально!
На следующий день я к Дзыне поехал. Он принял меня уже в отдельном своем кабинете.
- Надо уметь жить! - высокомерно говорил, небрежно проливая мне арманьяк на брюки.
Но в проекте нашем участвовать милостиво согласился.
Помню, в день, когда мы должны были начинать, Леха пришел, а Дзыни все нет и нет. Выглянули от нетерпения с балкона, видим - красные его "жигули" выезжают на перекресток и подруливают зачем-то к стоянке такси... Какие-то тетки с узлами к нему бросились. Быстро сговорились - и Дзыня уехал! Вот это да! Видно, решил - и вполне, надо отметить, справедливо, - что дело это гораздо более надежное, чем какие-то непонятные проекты создавать!
Стали работать с Лехой вдвоем.
Но ни черта не получалось. Хочется придумать что-то новое, а рука привычно рисует прямоугольник! И розарий, и солярий, и дискуторий должны размещаться в нем.
Да и потом, не все новое хорошо. То есть сразу видно, что в нем будет хорошего, но никогда заранее не узнаешь, что в нем будет плохого. Придумали, скажем, круглые дома. Свежо, оригинально. Начали строить. И стали образовываться в круглых дворах этих домов вихри. Выйдет старушка на балкон снимать белье, неожиданно образуется вихрь - старушку уносит!
Потом уже в погоне за оригинальностью мы с Лехой до полного абсурда докатились. Совершенно дикая родилась идея: сделать культурный центр в виде стоящего человека... В глазу - бар.
- Да-а, - Леха говорит. - Видно, ничего у нас не получится! Все равно Бескаравайный нас обойдет. Сам знаешь, что это за человек, растет на глазах!
Действительно, на последней архитектурной конференции наблюдался феномен: рос Бескаравайный буквально на глазах!
И еще - это только говорится: отпуск за свой счет. А какой счет? Никакого счета и нет!
Открыл я как-то ящик стола, оттуда вылетела вдруг бабочка. Поймали, убили, сделали суп, второе. Три дня ели.
Однажды рано утром вышел я на прогулку. Сорвал с газона ромашку, стал лепестки обрывать... И вдруг понял: форму ромашки должен иметь наш культурный центр - розарий, солярий, дискуторий под отдельными крышами и сходятся к общему центру, как лепестки. Примчался домой, с Лехой поделился. Он говорит обидчиво:
- Гениально! Но это ты, наверное, сам же и будешь делать?
- Ну почему же! - говорю. - С тобой! Стали мы чертить с нашей любимой песней "Елы-палы" дни напролет.
Сделали наконец, понесли. Секретарь конкурса - Дзыня. Сидит, головы не поднимает.
- Что у вас?
- Ты, харя! - говорю. - Поднимай хоть глаза, когда с тобой разговаривают!
Он обомлел.
Потом разговорился все-таки, стал объяснять, что в конкурсе многие именитые архитекторы участвуют, не нам чета. Что главная трудность - во второй тур пройти, там только начнется настоящее рассмотрение...
Стали мы ему намекать, что жизнь на месте не стоит, что в городе много новых точек открыто, где встретиться можно за дружеским столом.
Приблизительно месяц он нас мурыжил, потом вызывает: проект наш пробился во второй тур.
Подмигивая, вывели его на улицу, провели мимо всех ресторанов - и неожиданно вводим в пышечную, берем три пышки обсыпные, три бумажных стаканчика кофе. Потом в эти же стаканчики, влажные, разливаем под столом бутылку портвейна... Все!
Но, как оказалось, Дзыня нас нагрел, а не мы его! Выяснилось, что никаких двух туров и нет, все проекты рассматриваются одновременно и равноправно, а рассмотрение состоится на Всесоюзной архитектурной конференции в Ереване.
Летели мы в Ереван на Ту-154, на высоте пятнадцати тысяч метров... Леха нервничал все, в иллюминатор смотрел. Далеко внизу, на белых облаках, тень нашего самолета бежала, как крестик.
