Прильнув губами к ее нежной щеке, он продолжал:
— Я думаю, ты понимаешь, что я не смогу осуществить это без твоей помощи.
— А ты уверен… вполне уверен, что хочешь меня?
— Как нельзя более уверен.
Эрайна, немного помолчав, проговорила:
— Мне нужно кое-что тебе сказать.
— Мне нужно сказать тебе очень многое, — перебил ее маркиз, — но мой отец хочет видеть тебя. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы спуститься к обеду? Ты можешь вернуться в постель сразу после этого.
— Я вполне хорошо себя чувствую, — сказала Эрайна. — И хочу быть с тобой.
Маркиз ответил поцелуем.
Она ощущала, как сильно и часто бьется его сердце — и это было самое волнующее ощущение, какое только можно себе вообразить.
Стук в дверь заставил маркиза отпрянуть от Эрайны; в комнату вошла экономка.
— Я рад, что вы пришли, миссис Макдонон, — сказал маркиз. — Ее милость собирается спуститься к обеду, но я обещаю, что мы не задержим ее надолго.
— Она не должна переутомляться, мастер 15 Алистер.
Маркиз рассмеялся:
— Если она устанет, вы, разумеется, побраните меня, как делали, бывало, если я порву платье или утащу яблоки из вашей комнаты.
Не дожидаясь ответа экономки, он вышел через смежную дверь в гардеробную.
— Он всегда был ужасно озорным мальчишкой! — воскликнула домоправительница.
Помогая Эрайне одеться, она без передышки рассказывала ей о детских проказах маркиза, и Эрайна подумала, что хорошо бы ее сын был, как и отец, озорником, — ведь огромный замок — превосходное место для ребячьих забав.
Эрайна больше слушала миссис Макдонон, чем приглядывалась к себе во время одевания, и когда была уже полностью готова, заметила, что на ней очень красивое вечернее платье, в котором она выглядит, как невеста.
Этого платья она раньше не видела, потому что его доставили перед самым отъездом в Тилбери. А вдруг маркиз найдет, что она оделась слишком нарядно?
Но, войдя через смежную дверь в гардеробную, она по выражению его глаз и лица догадалась, что он любуется ею.
Он и сам выглядел прекрасно в вечернем костюме: на шее кружевное жабо, на красивом кафтане серебряные пуговицы, начищенные до такой степени, что сверкали, как драгоценные камни. Нет, ни один мужчина в мире не может быть так красив и неотразим!
Его спорран был так же искусно отделан, как спорран самого герцога, а дымчатый топаз на рукоятке шотландского skean dhu — короткого кинжала — блестел, как звезда.
Когда они вдвоем шли к центру замка, маркиз произнес:
— Хочу тебе сказать, как ты красива, и как я тебя люблю.
Эрайна взяла его за руку.
— Не могу найти слов, чтобы выразить, каким красавцем ты выглядишь в килте.
— Замечательно, что ты восхищаешься мною в той же мере, как я тобой, — при этих словах маркиз усмехнулся. — Иначе я бы стал тебя ревновать.
Эрайна засмеялась.
— Надеюсь, что будешь. Тогда ты поймешь мои чувства.
Их разговор прервался: к маркизу подошел слуга с несколькими письмами на серебряном подносе.
— Только что прибыла почта, милорд. Маркиз взял письма без особого внимания, но когда они вошли в еще пустую гостиную, он поспешно распечатал одно из них и начал читать.
Эрайна остановилась возле камина, размышляя о том, как красива эта комната и как она вместе с тем не похожа на гостиные на юге.
Очень высокий потолок, в окна, прорубленные в камне, вставлены ромбовидные стекла; стены увешаны портретами бывших вождей клана.
Часть мебели была французской, очевидно, сохранившейся со времен Марии Стюарт, королевы шотландской, которая ввела моду на все французское.
Маркиз поднял от письма глаза.
— У меня для тебя хорошие новости, любимая.
— Хорошие новости?
Маркиз снова взглянул на письмо, которое держал в руке.
— Когда я поручил своему секретарю отправить недостающие деньги врачу твоей мамы, я сказал ему, что хочу немедленно узнать о результатах операции, а если сведения окажутся плохими, их должны сообщить только мне.
— Но с мамой… все хорошо?
— Операция прошла с полным успехом, и твоя мама поправляется быстрее, чем мог надеяться врач.
С восклицанием радости и счастья Эрайна бросилась Алистеру на грудь.
— Это все благодаря тебе! Если бы ты не дал нам денег, мама умерла бы!
