— Не хотим!
— Не нужен он нам!
Людмила Сергеевна подняла руку и, когда шум стих, сказала холодно:
— Значит, расписываемся в собственном бессилии? Ну что ж, Афанасий Григорьевич, забирайте и Морошкина. Все равно ему здесь житья не будет. Злые они.
Мы все хмуро молчали. Потом Славка сказал:
— Да ладно, пусть остается. Только тогда и Шкерта оставлять надо. Витька-то подлее его.
Громов и Людмила Сергеевна переглянулись.
— Ладно, — сказал Громов, — ежели все согласные, значит, так и будет. Однако теперь вы за них в ответе. Так как — голосовать, что ли, станем?
— Не надо голосовать, — сказал Антон. — Пусть остаются.
И как странно: у меня, да, наверно, и не только у меня почему-то стало легче на душе. Не так-то просто решать судьбу человека, даже если человек этот оказался плохим и даже если идет война. И еще странно, что никто ничего не сказал о Ваське Баландине, а он стоял на отшибе, и отставленная в сторону нога его вздрагивала, а глаза были опущены к земле.
— Хорошо, — сказала Людмила Сергеевна. — Толя, приведи… арестантов.
И вот Шкерт и Морошка стоят перед нами. Шкерт, как всегда, руки в брюки и нахально посматривает на нас. А Витька отвернул морду в сторону и весь как-то скособочился.
Громов объявил им наше решение. И тут произошло неожиданное. Шкерт сплюнул и сказал громко:
— Ни фига я тут не останусь. Везите в Архангельск и сдавайте в милицию. Иначе все равно убегу. Вот у меня где ваша кайра сидит. — И он провел ребром ладони по горлу. — И милости мне ваши не нужны…
И опять странно: никто на этот раз ничего не сказал, все молчали. Только Витька Морошкин сморщился и, размазывая по лицу слезы, тихо попросил:
— Я тоже тут не останусь… в этой бригаде. Переведите меня куда-нибудь.
И снова все промолчали.
— Ладно, — спокойно сказал Громов. — Возражений нет?
— В-возражений не б-будет, — сказал Боря-маленький. — Раз т-так, п-пусть убираются.
— Вопрос решен, — сказал Афанасий Григорьевич. — Морошкина я переправлю на Пуховый к Семенычу, а Иванов, как арестованный, поедет в Архангельск. Сегодня «Литке» уходит. Теперь последнее: мне приказано от каждой бригады по три человека желающих отобрать в Школу Юнг на Соловецкие острова. Кого рекомендуете?
«Наверно, не надо было Громову спрашивать нас, наверно, лучше было бы решить это им с комиссаром», — подумал я, так как, услышав эти слова, решил, что сейчас произойдет неразбериха, шум и гам, вылезут наружу обиды и разногласия.
Но ничего не началось. Молчали и искоса посматривали друг на друга.
Громов и комиссар выжидали. Потом встал с камня Арся.
— Антон пусть едет, Корабельников, — сказал он, и Антон удивленно и благодарно взглянул на него.
— И Гиков Арсентий! — выскочил вперед Колька.
Не знаю, что со мной произошло, но я вдруг подошел к стоящему в стороне Баланде и вытолкнул его вперед.
— Баландин! — крикнул я. — Баландин пусть едет!
— Баландин! Гиков! Корабельников! — поддержали ребята.
Васька стоял перед Громовым и Людмилой Сергеевной, растерянно опустив руки, и ковырял носком сапога землю. Уши и щеки у него покраснели.
Арся тоже вышел вперед, но вдруг словно споткнулся. Он посмотрел на Славку. И мы все тоже посмотрели на него. Славка стоял, опустив голову, и лицо у него было грустным.
— Нет, — сказал Арся решительно, — пусть Славка-одессит едет. Он и до Архангельска ради этого добирался. А я еще здесь попромышляю…
— Это ты по-товарищески решил, Арсентий, — сказал Афанасий Григорьевич, — пускай так и будет. Нет возражений?
Мы не возражали.
— Ну, Арся! — крикнул Славка. — Ну, друг! Всю жизнь помнить буду… И он сжал Арсю за плечи.
— Марш за вещичками! Да побыстрей, — скомандовал Громов.
Антон, Славка и Василий побежали собираться, а меня отозвала Людмила Сергеевна.
— Дима, — сказала она, внимательно заглядывая мне прямо в глаза, может, и ты поедешь в Архангельск? Мама там одна, ей трудно, наверно.
— Нет, — сказал я, стискивая зубы, — я останусь.
— Хорошо. Я понимаю тебя. Только напиши маме несколько слов — с ребятами передашь.
Я пошел в палатку писать маме. Громов поторапливал — надо было успеть в Кармакулы до отхода «Литке».
— Ну, прощевайте, братцы, и лихом не поминайте, — сказал Славка и шутливо поклонился всем в пояс, коснувшись рукой земли. С Арсей он попрощался отдельно. — Может, свидимся еще когда…
