Маіорша не потеряла сознанія, — страшная сила неожиданнаго удара мгновенно лишила ее нравственной власти надъ собой.
Она поднялась и устремила сухіе неподвижные глаза въ пространство… Все рушилось разомъ: вольфрамовское упорство, дикая ревность, воображаемая, основанная на сухихъ принципахъ непогрѣшимость, а также и послѣдняя блаженная, возродившаяся послѣ страшной душевной борьбы надежда!
«Я не хочу никогда болѣе тебя видѣть, даже послѣ смерти», сказала она отверженному сыну съ необычайнымъ хладнокровіемъ, а теперь… теперь она рада была бы отправиться на край свѣта и разрыть собственными ногтями землю, покрывавшую его, чтобы хоть одинъ разъ еще увидѣть того, кого она воспитывала съ суровой холодностью, скрывая въ себѣ материнское чувство. Она хотѣла бы теперь щедро разсыпать на могилѣ своего ребенка это скрытое богатство любви и нѣжности, на которыя при жизни его она была такъ скупа ради принципа… He сама ли она была виновата, что онъ свое молодое восторженное сердце, обреченное на жестокія лишенія, отдалъ первому встрѣчному существу, нѣжно, съ любовью прильнувшему къ нему?…
Она поднялась съ земли, куда низвергла ее карающая рука возмездія, и растерянно смотрѣла кругомъ, какъ бы не узнавая ни мѣстности, ни себя самой въ женщинѣ, безсильно схватившейся за стволъ сосны, — ей казалось, что кровь остановилась въ ея жилахъ, что сердце не бьется въ груди, да и къ чему? Зачѣмъ? Стоитъ ли еще жить? И не замкнула ли она для себя небеса своими преступными словами?
Нельзя было себѣ представить той ужасной перемѣны, какая въ нѣсколько минутъ совершилась съ этой женщиной. Она пришла сюда величественная, полная достоинства, а теперь надломленная душей и тѣломъ безпомощно хваталась за твердый стволъ дерева.
Донна Мерседесъ, сильно взволнованная, подняла маленькую Паулу съ земли.
— Обними бабушку, дитя мое, — сказала она.
Малютка при паденіи этой большой сильной женщины закричала отъ испуга и схватилась за платье тетки. Она еще со страхомъ смотрѣла на искаженное скорбью лицо, къ которому ее близко поднесли, но слово «бабушка» имѣло на нее такое же чарующее дѣйствіе, какъ и на ея брата. Она крѣпко обвила своими маленькими обнаженными ручками шею маіорши и прижалась своей нѣжной горячей щечкой къ ея холодному лицу.
— Дѣтей завѣщалъ онъ вамъ, — сказала глубоко взволнованная донна Мерседесъ, когда маіорша, вздрогнувъ отъ прикосновенія малютки, оставила стволъ, буквально вырвала у нея изъ рукъ дѣвочку и съ страстнымъ порывомъ, обливаясь слезами прижала ее къ себѣ.
— На меня возложена была обязанность привезти къ вамъ его любимцевъ, чтобы вы взяли ихъ подъ свое покровительство и замѣнили имъ отца и мать.
Донна Мерседесъ боялась, что этотъ страшный ударъ лишитъ несчастную женщину языка. Невыразимая душевная скорбь отражалась на ея лицѣ, но уста не издавали ни одного звука… Она съ своимъ проницательнымъ взглядомъ, и руководствуясь какимъ то страннымъ внутреннимъ сродствомъ, тотчасъ же поняла характеръ этой женщины, но, несмотря на это, она не могла себѣ представить, что та, уединившись съ презрѣніемъ къ людямъ и съ необузданнымъ высокомѣріемъ, почти разучилась говорить изъ боязни, чтобы какъ нибудь не сорвалась съ устъ ея жалоба.
— Пойдемте со мной, — сказала Мерседесъ и взяла ее за руку. — Я должна вамъ многое передать. Пойдемте въ домъ.
— Да, къ его мальчику, — сказала маіорша. Держа дѣвочку на рукахъ, она твердыми шагами направилась черезъ лужайку и рощицу къ дому съ колоннами. Узенькая дорожка, по которой она шла, огибала прудъ и тянулась параллельно монастырской изгороди вблизи отъ нея. Обѣ женщины шли рядомъ, а Дебора слѣдовала за ними съ игрушками своего «ненагляднаго дитятки»; онѣ шли молча; только слышно было, какъ скрипѣлъ песокъ подъ ихъ ногами да иногда изъ груди маіорши вырывался болѣзненный стонъ.
— Тамъ, тамъ, развѣ ты не видишь ее, папа? Тамъ идетъ тетка Тереза! — кричалъ Витъ.
Онъ сидѣлъ высоко на выдающейся вѣткѣ грушеваго дерева, болтая ногами, и показывалъ пальцемъ на проходившихъ мимо женщинъ.
Затрещали вѣтки и сучья въ томъ мѣстѣ изгороди, гдѣ въ монастырскомъ помѣстьѣ стояла скамья, въ ту самую минуту, когда дамы проходили тамъ, и Дебора тихонько перекрестилась при видѣ бѣсновавшагося мужчины, готоваго, казалось, ринуться черезъ кустарники въ сосѣднiй садъ.
