— He помнишь ли ты, Адельгейда, было что нибудь въ послѣднемъ письмѣ объ этомъ отъѣздѣ? — спросила она свою спутницу повидимому спокойно. Та отрицательно покачала головой.
— Ахъ, сударыня, это рѣшительно невозможно, — осмѣлился замѣтить слуга. — Сегодня утромъ еще никто въ домѣ и не подозрѣвалъ о поѣздкѣ въ Берлинъ, все это сдѣлалось какъ-то вдругъ. У насъ теперь всегда такъ дѣлается. Дня два тому назадъ такъ же быстро и таинственно уѣхала въ Берлинъ одна изъ пріѣзжихъ дамъ, такъ быстро, будто все за ней горѣло.
Послѣднія слова онъ проговорилъ вполголоса, причемъ робко и искоса посмотрѣлъ на коридоръ, ведшій въ комнаты пріѣзжихъ.
Теперь онъ коснулся чувствительной струны. Баронесса выпрямилась. Ея спокойная осанка мгновенно замѣнилась возбужденной; съ нервной поспѣшностью схватила она длинными тонкими пальцами ленты шляпы подъ подбородкомъ, какъ бы пробуя, крѣпко ли они завязаны, стряхнула соломинки со шлейфа и спустила вуаль на лицо.
— Съ девятичасовымъ поѣздомъ мы ѣдемъ въ Берлинъ, — сказала она коротко, но въ лихорадочномъ волненіи своей спутницѣ.
— Ни за что, Клементина, ты устала, тебѣ нуженъ отдыхъ, мы остаемся здѣсь, — возразила дама совершенно спокойно съ тѣмъ серьезнымъ непоколебимымъ достоинствомъ, съ какимъ искусный менторъ говоритъ съ своимъ капризнымъ ученикомъ.
— Отдыхъ? — тихо засмѣялась баронесса.
Донна Мерседесъ вздрогнула отъ этого смѣха и взгляда, которымъ онъ сопровождался.
— Я не хочу спать! Я не хочу ни ѣсть, ни спать! Я хочу ѣхать и сейчасъ же!
Дама въ черномъ не отвѣчала. Она подошла ближе къ баронессѣ и дотронулась до большого золотого креста, блестѣвшаго на ея впалой груди.
— Посмотри, Клементина, ты чуть-чуть не потеряла крестъ дорогой, онъ чуть держится на лентѣ. Что сказала бы тогда наша почтенная настоятельница. Она собственноручно надѣла его тебѣ на шею въ знакъ памяти.
Взволнованное лицо баронессы омрачилось; она наклонила голову и машинально поднесла крестъ къ губамъ, между тѣмъ какъ другая дама завязывала покрѣпче ленту.
— Подите и приготовьте поскорѣе баронессѣ самый покойный капотъ, — приказала она горничной, которая въ это время вошла въ сѣни, нагруженная дорожными вещами. — Пусть Биркнеръ поскорѣе отопретъ комнаты баронессы. Гдѣ же она?
— Здѣсь, фрейлейнъ, — отвѣчала съ низкимъ поклономъ экономка, появляясь изъ-за угла коридора. — Я сейчасъ оттуда, — все въ порядкѣ. Ахъ, какое счастье, что я какъ разъ сегодня тамъ убралась и тщательно провѣтрила комнаты.
— Какъ! такъ-то исполняются мои приказанія, — гнѣвно вскричала баронесса, взглянувъ съ отвращеніемъ на добродушную толстую особу, которая отъ этого видимо смутилась. — Развѣ я не приказала самымъ рѣшительнымъ образомъ, чтобы на время моего отсутствія никто — понимаете ли — никто — не входилъ въ мои комнаты?… Можно себѣ представить, какъ тамъ хозяйничали!
— Но кто же могъ осмѣлиться, сударыня? — пробормотала экономка. — Тамъ во все время не было ни души, я берегла ключъ, какъ зеницу ока. Но бурей недавно растворило дверь, выходящую на террасу, — при отъѣздѣ она должно быть второпяхъ не была заперта, какъ слѣдуетъ, — надо было пойти посмотрѣть, такъ какъ она безпрестанно хлопала, и пришлось вставлять новыя стекла. Пыли вездѣ было на палецъ и воздухъ былъ очень тяжелъ.
Во время этого объясненія, сопровождаемаго оживленными жестами, она приблизилась къ баронессѣ, но та отступила назадъ.
— He подходите ко мнѣ близко, Биркнеръ, — сказала она съ дѣтски плаксивой запальчивостью и протянула впередъ руку, какъ бы для защиты. — Съ этой минуты вамъ нечего дѣлать въ моихъ комнатахъ, рѣшительно нечего. Теперь я заставлю совсѣмъ иначе относиться къ моимъ распоряженіямъ, чѣмъ до сихъ поръ, — мое терпѣніе истощилось! Мой домъ долженъ быть очищенъ отъ заразы…
— He волнуйся, Клементина, — прервала дама въ черномъ ея рѣчь, грозившую затянуться безъ конца и, предлагая руку баронессѣ, приказала слугамъ какъ можно скорѣе приготовить чай. Потомъ она повела хозяйку шиллингова дома, какъ маленькаго ребенка, черезъ коридоръ и по лѣстницѣ.
Собравшіеся слуги стали расходиться. Мадемуазель Биркнеръ, закрывъ платкомъ смущенное лицо, вытирала навернувшіяся на глаза слезы, между тѣмъ какъ Робертъ, съ насмѣшливой улыбкой пробѣжалъ мимо нея въ кухню исполнять свою обязанность. Садовникъ и конюхъ вышли на лѣстницу, ведущую во дворъ, чтобы пройти къ конюшнямъ; они прошли мимо донны Мерседесъ, прижавшейся къ стѣнѣ, не замѣтивъ ея.
