Дверь въ боковую комнату была заперта, но изъ узенькаго коридора, соединявшаго заднее строеніе съ переднимъ фасадомъ, слышался жалобный голосъ плачущей Сусанны. Тамъ была спальня старой дѣвушки, темная комнатка съ круглыми стеклами, оправленными въ олово, выходившими во дворъ и открывавшими видъ прямо на сѣрую крышу дровянаго сарая и никогда не высыхавшія лужи возлѣ воротъ. Молодая дѣвушка съ неудовольствіемъ покачала головою и вступила въ коридоръ.
Теплая, душная атмосфера пахнула ей въ лицо, когда она отворила дверь и вошла въ комнату, гдѣ при слабомъ полусвѣтѣ, происходившемъ отъ блѣдно-зеленоватыхъ стеклъ, она разсмотрѣла фигуру мужчины, стоявшаго къ ней спиною. Онъ былъ очень высокаго роста и широкъ въ плечахъ; видимо собравшись уже уходить молодой человѣкъ взялъ шляпу и тросточку… Такъ вотъ докторъ Брукъ, о которомъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ писалъ Морицъ и объявлялъ его женихомъ Флоры, говоря между прочимъ, что Брукъ еще гимназистомъ былъ влюбленъ въ ея сестру, но тогда не смѣлъ выражать своихъ чувствъ, а теперь достигнулъ цѣли, послѣ долгой и тяжелой борьбы. Съ тѣхъ поръ она ничего болѣе не слыхала о помолвкѣ, совсѣмъ про нее забыла и во время всего пути ни разу не вспомнила, что найдетъ въ семьѣ еще одного новаго члена.
Шуршанье-ли ея шелковаго платья, или ворвавшійся потокъ весенняго, чистаго воздуха, разлившій въ комнатѣ запахъ мартовскихъ фіалокъ, но докторъ быстро обернулся.
– Докторъ Брукъ? Я Катерина Мангольдъ, – сказала она поспѣшно представляясь, потомъ подошла къ Сусаннѣ, сидѣвшей въ креслѣ и протянула ей обѣ руки. Старушка посмотрѣла на нее подслѣповатыми глазами.
– Я явилась къ вамъ какъ снѣгъ на голову, не правда-ли Сусанна? Но, мнѣ кажется, во время, – сказала она подбирая разсыпанные, сѣдые волосы больной подъ ночной чепчикъ. – Какимъ это образомъ ты находишься здѣсь, въ этой темной задней комнатѣ? Печь дымитъ и, не смотря на ужасную жару, на стѣнахъ видны слѣды сырости. Развѣ тебѣ не передали, что-бъ ты заняла угловую комнату и спала за перегородкою?
– Да, коммерціи совѣтникъ сказалъ мнѣ это, но я еще не потеряла разсудка и не могу поселиться одна въ большой комнатѣ, точно я барыня, или сама покойная мельничиха.
Молодая дѣвушка улыбнулась.
– Однако при жизни дѣдушки ты всегда имѣла право сидѣть въ гостинной, Сусанна, – сказала она. – Около окна стояло твое веретено, которое я очень любила трогать, а на комодѣ твоя рабочая шкатулка. Позволите-ли вы перемѣнить комнату докторъ? – Обратилась она къ Бруку, не дожидаясь отвѣта старушки.
– Даже крайне необходимо, но до сихъ поръ больная не хотѣла слѣдовать моему совѣту, – сказалъ докторъ, пожимая плечами; у него былъ звучный и мягкій голосъ, который всегда сильно дѣйствуетъ на страдающихъ.
– Въ такомъ случаѣ не будемъ терять времени, – живо сказала Кети, снимая мѣховую шапочку и перчатки.
– Ни за что на свѣтѣ я не соглашусь перейти въ ту комнату, – настаивала ключница. – Дорогая барышня не дѣлайте вы этого; я берегла ту комнату, какъ свой глазъ, и каждый день чистила и убирала ее съ того дня, какъ совѣтникъ Ремеръ объявилъ мнѣ, что вы пріѣдете, – еще третьяго дня тамъ повѣсили новыя драпировки на окна.
– Пожалуй, оставайся здѣсь! Я надѣялась, какъ во время дѣтства, приходить сюда каждый вечеръ пить кофе, но такъ какъ ты такъ упряма, то я совсѣмъ не буду приходить, въ этомъ ты можешь быть увѣрена. Я останусь здѣсь не болѣе четырехъ недѣль и ты можешь предоставить свою убранную комнату съ новыми зановѣсями кому тебѣ будетъ угодно.
Эти слова имѣли свое дѣйствіе; въ выраженіи лица молодой дѣвушки было столько серьезности и рѣшительности, что можно было сейчасъ замѣтить, что ей не въ первый разъ пришлось справляться съ упрямой больной.
Сусанна съ глубокимъ вздохомъ вытащила ключъ изъ подъ подушки и подала его молодой барышнѣ, быстро снявшей тѣмъ временемъ бархатную кофточку.
– Угловая комната вѣрно давно не топлена, – сказала Кети и подняла корзинку съ дровами, стоявшую возлѣ печки.
– Нѣтъ, вамъ этого поднимать невозможно, – сказалъ докторъ Брукъ и бросивъ взглядъ на ея нарядное платье, онъ положилъ на столъ шляпу и тросточку.
