С тех пор прошло уже больше десяти лет. Оливия глубоко вздохнула. Ей хотелось наконец получить удовлетворительный ответ на этот вопрос, потому что тогда ей было очень обидно, оттого что мать осталась в Роторуа, с Аннабель.
— Мама! — Оливия резко обернулась и замерла. — Скажи, почему ты тогда, после смерти отца, не переехала ко мне, а окопалась в этой своей комнатке? Почему ты отвергла предложение жить с нами, в «Гамильтон Касл», в приличных условиях?
— Ах, дитя мое, это было так давно. А теперь уже слишком поздно. Я умру там, где провела бóльшую часть своей жизни. В этом проклятом доме, в котором я заработала себе горб, — пробормотала Марианна.
Оливия испугалась. Мать никогда прежде не позволяла себе такой откровенности. Единственное, о чем она всегда твердила, заставив Оливию запомнить навсегда, так это то, что ее дочери заслуживают жить, как принцессы. Она никогда не говорила о том, что недовольна своей жизнью. И эта ее жалоба породила в душе Оливии еще больше загадок. Почему она осталась в Роторуа, если это место было связано для нее с такими мучениями? Должна же быть веская причина для такого решения.
Оливия подошла к кровати и села.
— Почему, мама?
— Из-за Элизабет! — бесцветным голосом прошептала Марианна.
Оливия смотрела на мать, ничего не понимая.
— Из-за Элизабет? Да, я знаю, ты любила ее, но она умерла, когда еще был жив отец. Ты могла приехать к нам потом.
— Я не могла ее бросить, — негромко возразила Марианна.
— Мама, она мертва! Уже целую вечность! — возмутилась Оливия, всплеснув руками.
— Но ее душа живет в этом доме, в этом поселке. Здесь она совсем рядом со мной.
— Мама! Что за глупости ты говоришь? Ты ведь не веришь в духов, правда?
— Маори говорят…
— Мама, я тебя умоляю! Мы, белые, верим в Бога, а не в духов умерших!
Оливия провела по лбу рукавом платья. «Здесь действительно так жарко или же все дело в глупой болтовне, от которой меня бросает в пот?» — устало спросила она себя, чувствуя, как голова буквально раскалывается на части.
— Дитя мое, ты же знаешь, что я не поддерживаю языческую веру маори, но клянусь тебе: здесь Элизабет рядом со мной. Иногда, по ночам, она говорит со мной, и после этих разговоров я становлюсь совсем счастливой.
Оливия сжала кулаки и стиснула зубы с такой силой, что они заскрежетали. Только поэтому ей и удалось не возразить матери. На языке вертелся резкий ответ. Чтобы мать осмелилась заговорить о вере маори! И опять старая песня: Элизабет. Она уже слышать о ней не могла. Оливия глубоко вздохнула. Нужно перевести разговор на другую тему, потому что развивать эту она уже была не в силах.
— Расскажи мне, что произошло у Похуту и как ты себя чувствуешь, — предложила она.
Глаза Марианны наполнились слезами.
— Ночью мне приснился сон. Со мной говорил дух Элизабет, девочка умоляла меня найти ее. Она пообещала мне, что я найду ее у действующего гейзера…
— Мама, я прошу тебя, заканчивай с этой ерундой! Это был не ее дух. Тебе просто приснилась мертвая внучка. И все!
Марианна измученно вздохнула, но Оливия не отступала. Она была твердо намерена покончить с этими бреднями.
— И поэтому ты поехала на Похуту? Потому что во сне тебе велела сделать это Элизабет? Ты шутишь.
— Нет, дитя мое.
— А потом? — Теперь в голосе Оливии явно слышалось раздражение.
— Аннабель взяла меня с собой, подвела к камню и велела сидеть на нем. Но только она отошла, как мне показалось, что наверху, на террасе… — Марианна запнулась и простонала: — Ты все равно мне не поверишь.
— Да говори уже!
— Там была маленькая девочка с черными локонами. Она выглядела совсем как Элизабет, и тогда я забралась на одну из этих скользких террас и… споткнулась.
— Аннабель должна была присматривать за тобой! — Оливия буквально выплюнула эти слова. От охватившей ее ярости она дрожала всем телом. Когда же это закончится! Элизабет то, Элизабет се!
Но Марианна схватила ее за руку.
— Нет, ты не имеешь права упрекать сестру в этом. Только не в этом!
Оливия удивленно поглядела на нее.
— Но она сказала, что со дня трагедии ты с ней практически не разговариваешь. Неужели ты не винишь ее?
