– Плутать по собственным извилинам не вредно, – вслух высказался Михеев. – Нужно смотаться в Благовещенск, переговорить со следователем и снять обвинения с начальника типографии. Для нас он – одна из двух частей матрицы.
Помощник ушел. Михеев, оставшись в своем кабинете один, включил фонограмму разговора между Симагиным и Страховым, сделанную капитаном по приказу начальника.
* * *
Страхов: Идею мне подкинул коммерческий директор бумажно-целлюлозного комбината. Дело было так. Одна очень крупная нефтяная компания, планируя выпуск своих акций, решила установить на них высокую степень защиты наряду с художественным оформлением. Для этого необходимо было, во-первых, определиться с качеством бумаги. За основу взяли состав долларовых банкнот, где хлопок составляет до семидесяти процентов. Так высоко лезть они не стали, в технологическом обосновании записали пятьдесят процентов, а пилотный заказ отдали обнищавшему Артемовскому целлюлозному комбинату. Сам процесс изготовления акций планировали передать швейцарским специалистам. В типографию ЗАО «Торговый дом „Багратион“ бумага поставлялась именно с Артемовского комбината. А начальник „багратионовской“ типографии был хорошо знаком с коммерческим директором Артемовского комбината. Они долгое время прокручивали простую операцию: бумажный комбинат отписывал сто тонн бумаги, а на „Багратион“ приходило на порядок больше.
Симагин: Я понял: разница делилась согласно договоренностям. А как ты попал в долю?
Страхов: Как начальник охраны объекта. К тому времени начальник типографии уже начал штамповать у себя в цехе фальшивые «акцизы» и толкать их косоглазым – японцам, корейцам, китайцам. И чуть не погорел, наткнувшись на моих бдительных подчиненных.
Симагин: Он пробовал откупиться?
Страхов: Я прикрутил его и вошел в долю. Потом взял на себя поставку сырья, наладил контакт с коммерческим директором Артемовского комбината. Затем произошло значимое для всех событие. Представитель целлюлозного комбината проговорился о пилотном заказе нефтяной компании. После они у себя на комбинате немного изменили технологический процесс, подняв уровень хлопка до семидесяти процентов, сменили валики и еще что-то, точно не знаю. Для того чтобы невозможно было установить происхождение бумаги. И вот на «Багратион» пришла первая партия сырья – тонна, будем говорить, «хлопка». К этому времени в типографии появились штампы, краски и прочее.
Симагин: Пару слов о «Багратионе».
Страхов: «Багратион» – предприятие оборонки. Выпускает продукцию по рассекреченным технологиям.
Симагин: Вернемся к производственному процессу.
Страхов: Пока шла отладка оборудования, запороли три четверти сырья, зато оставшаяся часть... Результат всех наших усилий у тебя в руках. Не достает основного – рынка сбыта. Идти с предложением в криминальную среду – тут же приберут к рукам все производство и производственников, а руководителей подпольного цеха окунут с головой в темные воды Амура. Для чего? Для того, чтобы поставить во главе цеха своих людей и контролировать все до единой бумажки. И вот теперь, я думаю, обвинение, предъявленное начальнику типографии, нам всем на руку. Осталось только общими усилиями снять с него это обвинение и возобновить процесс.
* * *
Прежде чем окончательно скрепить сделку рукопожатием и вылететь в Благовещенск для встречи со следователем, Михеев спросил Страхова:
– Объясни, как ты собираешься поставлять продукцию в Москву. Я не хочу привлекать сюда еще и транспортников – к работе я привлек людей из трех отделов МВД.
– Нужно открыть три или четыре фирмы-однодневки, на чьи адреса и будет производиться адресная поставка.
При этих словах полковник улыбнулся, вспоминая унылое утро и внезапный приступ мигрени.
– Договорились. Поставка лежит на тебе.
– Равно как и производство, – усмехнулся Страхов.
«Как-то сумбурно все получилось», – подумал Михеев. Однако первая же поставка фальшивок из Ленинска-18, где на оборонном предприятии Страхов и начальник типографии «Багратиона» наладили серийный выпуск подделок, резко изменила ход его мыслей.
