— Чудак человек! Нешто ее можно видеть, коли она невидимая? Стоит бутылка запечатанная и как бы пустая, а что в ней — поди разбери. Ежели прислушаться, то оттуда как бы гул какой идет или шипение, а для видимости ничего не видно.
— Эх, кабы мне такую бутылку хоть с лихорадкой, я бы своему Карлу Иванычу показал! — восклицает мастеровой.
Дама с компаньонкой подходят к русскому парню в полосатой фуфайке и английской фуражке с большим козырьком, стоящему около трех собачьих будок.
— Ах, какая миленькая собачка! — восклицает она. — Она ученая? — задает она вопрос торговцу.
— Я не понимай! — вертит тот головой.
— Может быть, вы француз?
Дама повторяет свой вопрос по-французски.
— Мой не понимай!
Компаньонка пробует заговорить с торговцем по-немецки — тот же ответ.
— Почем эта собачка? Combien? Wieviel? — пристают они к нему обе разом и по-французски, и по-немецки.
— Двадцать пять рубли, — отвечает, наконец, торговец, и в подтверждение своих слов, растопырив ладони, показывает пальцами.
— Нет, это дорого.
Дама и компаньонка отходят. К торговцу собаками приближаются мастеровые, кончившие уже осмотр раковин, и останавливаются.
— Карпушка! Ты как сюда попал? — вскрикивает один из них, вглядываясь в торговца. — Батюшки, да в каком он наряде-то! Кто это тебя тирольцем таким вырядил?
Торговец, не понимавший по-русски, слегка конфузится.
— Молчи, дурья голова! — шепотом говорит он. — Ну, немец, важное кушанье. Здесь я как бы англичанина из себя представляю.
— Ах, шут гороховый! Да зачем же ты это в немцы-то перешел? — продолжает дивиться мастеровой и, обратись к товарищу, говорит:- Ведь это наш земляк, тоже тверской, Карпушка. Он в Гостином Дворе красными шарами торговал, а теперь на поди! Что ж ты, уже совсем в немцы постригся?
— Да не выдавай меня, чертова кукла! Иди в трактир и заказывай чай. Я сейчас за тобой следом и все по порядку расскажу, — скороговоркой произносит торговец собаками и пихает мастерового в шею.
— Так, ладно, я буду ждать в трактире.
Мастеровые смеются, разводят руками и выходят из сквера.
1906
