— Слова! — сказала Мэган Барнард.
— Что? — Пуаро вопросительно взглянул на нее.
— То, что вы предлагаете, это всего лишь слова. Они ничего не значат.
Она говорила с той отчаянной горячностью, которую я уже привык считать характерной особенностью ее темперамента.
— Слова, мадемуазель, это внешняя оболочка мыслей, — возразил Пуаро.
— Я думаю, это правильно, — вмешалась Мэри Драуэр. — Право же, мне так кажется, мисс. Часто так бывает: говоришь, говоришь об одном и том же и вдруг все как будто проясняется. Голова работает сама, а вы и не знаете, как это получилось. Разговоры могут дать много.
— Значит, поговорка «Слово — серебро, а молчание — золото» для нас приобретает противоположное значение, — проговорил Франклин Кларк.
— Что скажете вы, мистер Фрейзер?
— Сомневаюсь, чтобы ваш план практически оправдался.
— А вы что думаете, Тора? — спросил Кларк.
— Мне кажется, всегда полезно обсудить вопрос несколько раз.
— Я предлагаю, — сказал Пуаро, — чтобы все вы поделились своими воспоминаниями о днях перед убийством. Может быть, начнем с вас, мистер Кларк?
— Дайте подумать. В тот день, когда был убит Кар, я с утра выходил в море под парусом. Поймал восемь макрелей. Чудесно было там, на заливе! Вернулся домой ко второму завтраку. Помню, ел тушеную баранину с картофелем. Потом отдыхал в гамаке. Пил чай. Написал несколько писем и прозевал почтальона. Пришлось самому поехать в Пэйнтон отправить письма. После обеда, мне не стыдно признаться, перечитывал книгу Несбит[6], которую любил, когда был еще мальчишкой. Потом позвонили из полиции…
— Дальше не надо. Вспомните, мистер Кларк, не встретили ли вы кого-нибудь утром, когда шли к морю.
— Встретил очень многих.
— Не запомнился ли вам кто-нибудь?
— Нет, сейчас не могу вспомнить.
— Наверное?
— Погодите!.. Да… я помню толстуху в полосатом шелковом платье. Я еще подумал: зачем это она так нарядилась? С ней было двое мальчуганов… Потом на берегу я видел двух молодых людей, они бросали камешки, за которыми гонялся фокстерьер. Ах да! Еще была там девушка с желтыми волосами. Она купалась и ужасно визжала… Интересно, как понемногу вспоминаются такие вещи — точно проявляешь фотопленку.
— Вы — хороший свидетель. Ну, а позднее, в саду или по дороге на почту?
— Садовник поливал цветы. По дороге на почту? Чуть не наехал на велосипедистку. Какая-то дура виляла вправо и влево и кричала что-то своему приятелю. Пожалуй, это всё.
Пуаро обратился к Торе Грей:
— Ну, что скажете вы, мисс Грей?
Тора ответила ровным, уверенным голосом:
— Утром я разбирала корреспонденцию вместе с сэром Кармайклом. Поговорила с экономкой. Потом писала письма и, кажется, немного вышивала. Мне трудно вспомнить — это был самый обыкновенный день. Я рано легла спать.
К моему удивлению, Пуаро больше ее не расспрашивал. Он обратился к Мэган:
— Мисс Барнард, не можете ли вы припомнить тот день, когда вы в последний раз видели сестру?
— Это было недели за две до ее гибели. Я приехала домой на субботу и воскресенье. Была чудесная погода, и мы отправились в плавательный бассейн в Гэстингсе.
— О чем вы разговаривали?
— Я сказала ей, что я думаю о ее поведении.
— А еще? О чем говорила она?
Девушка нахмурилась, напрягая память.
— Она говорила, что у нее туго с деньгами: перед этим она купила себе несколько летних платьев и шляпку. Немного говорила о Доне… Потом еще сказала, что терпеть не может Милли Хигли — девушку, с которой она работала в кафе. Потом мы подшучивали над мисс Мерион, хозяйкой кафе. Больше я ничего не могу вспомнить.
— Не упоминала ли она о каком-нибудь мужчине, с которым у нее было назначено свидание? Прошу прощения, мистер Фрейзер.
— Мне она об этом не сказала бы, — коротко ответила Мэган.
Пуаро повернулся к рыжеволосому молодому человеку с квадратным подбородком.
— Мистер Фрейзер, мне хотелось бы, чтобы вы тоже перенеслись мыслью в прошлое. Вы говорили мне, что в тот роковой вечер пошли в кафе. Вашим первоначальным намерением было ждать там и следить за Бетти Барнард, когда она выйдет из кафе. Не вспомните ли вы, кого вы видели, когда стояли там.
— Мимо меня проходило множество народу. Я не запомнил ни одного лица.
