– Тогда ответь. Учитывая все, что я для тебя сделал, зачем тебе жених?
– Да не нужен он мне вовсе, – искренне воскликнула Анечка, – но я же не виновата, если снится.
Разговор о женихе редко заканчивался благополучно, но Хакасский считал, что эта тема один из узловых моментов в программе внедрения в психику объекта. Он цитировал по этому поводу швейцарского психиатра Рувенталя, у которого сказано, что обнаружение в подсознании пациента наиболее уязвимой зоны и последовательное воздействие на эту зону позволяет пробить брешь в психике и установить с больным глубокий личностный контакт.
– В каком виде снится? В эротическом? В ментальном?
– Сегодня мы плавали в озере. – У Анечки в груди потеплело. – Так славно было: брызги, солнце. А потом мне в ногу вцепился чудовищный слизняк, и я стала тонуть. Кричу Егорке: тону! тону! – а он уже далеко. Плывет – и лицо сияет, глаза смеются, не верит: как можно утонуть в такой день, в таком тихом озере. Он же не знает, что я плохо плаваю. Он вообще ничего про меня не знает.
– Утонула?
– Спаслась. Он вдруг рядом оказался, поднял на руки и понес.
– Как понес? По воде?
– Но это же во сне, Александр Ханович.
Хакасский плеснул в остывший кофе немного коньяка.
– Да-а, – протянул укоризненно. – Сон паскудный.
С фаллической символикой. Прогресс идет медленнее, чем я рассчитывал. Слишком сильна в тебе физиология.
Вспомни, кончала во сне или нет?
– Что вы, как можно. – Анечка зарделась. – Я наяву-то уж не помню когда…
– Как не помнишь? А на той неделе?
Анечка потянулась к шоколадной конфете, которую с самого начала приглядела. Разыграла фигуру молчания.
Она всегда так делала, когда он чересчур грубо внедрялся в ее интимный мир. Постепенно он привык к ее коротким замыканиям, смирился с тем, что если уж она отключилась, никакими побоями ее не растормошить.
– Хорошо, оставим пока в покое твоего жениха. Надеюсь, это просто фантом. Иначе мне его будет жалко, если он появится в Федулинске… Теперь скажи, почему отказываешься учиться менеджменту? Тебе не нравится Юрий Борисович?
– Я не отказываюсь, мне неинтересно. Я же дипломированная медсестра, мечтала стать врачом. Зачем мне бухгалтерский учет?
Хакасский нервно сунул в рот сигарету.
– Аня, мы сто раз все это обсуждали. Наша цель перестроить твой генотип на цивилизованный лад. Это очень важно. Ты сама соглашалась.
– Под нажимом, – возразила Анечка.
– Ах, под нажимом! – Хакасский наконец вышел из себя и шарахнул по столу кулаком. Скоро, наверное, влепит ей затрещину и на этом успокоится. – Господи, чего я с тобой вожусь? Из хама не сделаешь пана. Или у меня мало других забот в этом вонючем городе? Не одно, так другое. Вон вчера объявился какой-то маньяк. Рыщет по городу, мочит кого попало – и никак не отловим… Слушай, может, вернуть тебя Рашидову, и дело с концом?
Мгновенно побледнев, Анечка положила надкусанную конфету на блюдечко. Страшная угроза, и она не сомневалась, что рано или поздно он ее выполнит. В последнее время, когда Хакасский начал таскать ее с собой по разным тусовкам, демонстрируя приятелям свои успехи, а-ля профессор Хиггинс, она несколько раз встречала Рашидова, и неизменно коричневый людоед с нежной улыбкой шептал ей на ушко одну и ту же фразу: "Кол железный, длинный, острый и очень раскаленный, а, красотуля?!" – и дико гоготал, сверкая яркими белками.
– Не надо к Рашидову, – попросила. – Я же стараюсь.
Я же все делаю, как вы хотите.
– Но без души. – Раздражение Хакасского остыло. – А надо, чтобы с душой.
– Я буду с душой.
– Гляди, Анюта, у меня терпение тоже не вечное…
Кстати, служанка тебе как?
– Она хорошая девушка, только немного резвая.
– Приглядись, тебе есть чему у нее поучиться. Тоже из навоза взял, генеральская дочка. Претензии, амбиции, дурь. Правда, не такая упертая, как ты. За три месяца ее перековал. Теперь никаких изъянов – послушный, жизнерадостный робот, всегда готовый к услугам. Конечно, это не чистый опыт, все та же химия. Хочешь, чтобы и тебе кольнули?
– Не надо, – вторично ужаснулась Анечка. – Я сама справлюсь, честное слово.
Хакасский взглянул ей в глаза тем взглядом, который пронизывал до печенок, от которого хотелось укрыться зонтом.
