Внезапно Натали почувствовала себя такой легкой и счастливой! Она запечатлела легчайший поцелуй на щеке Людо и с сожалением покинула теплую постель. Надела джинсы и белую хлопковую рубашку и спустилась вниз в поисках кофе и, если повезет, вкуснейшего греческого хлеба. «Занятия любовью явно пробуждают аппетит», – подумала она. Она же просто умирает от голода!
Она допивала вторую чашку кофе, приготовленного Аленой, когда Людо спустился в патио. Он тоже был в джинсах, а синяя рубашка подчеркивала красоту его сапфировых глаз. Он не успел побриться, и легкая щетина на щеках и подбородке очень шла ему, делая невероятно сексуальным. Соски Натали напряглись, едва она вспомнила, как страстно он любил ее прошлой ночью.
– Доброе утро! – улыбнулась она.
– Kalimera[4]. — Людо обошел стол, отодвинул чашку кофе и посадил Натали себе на колени. – Я встревожился, когда проснулся и обнаружил, что тебя нет, – сказал он, нежно прижимая ее к себе.
– Не стоило. Я просто ужасно проголодалась и пришла сюда в поисках еды.
– Правда? Тогда почему ты оставила меня? Я бы с удовольствием удовлетворил твой голод, если бы ты осталась со мной в постели.
Натали показалось, что она на краю обрыва и вот-вот бросится в пропасть головой вниз. Она вцепилась в торс Людо, как будто это была ее последняя надежда.
– Ты очень плохой мальчик, – дрожащим голосом произнесла она.
– Если я такой плохой, зачем же вы все время меня провоцируете, мисс Карр? Обещайте, что никогда не перестанете быть соблазном, против которого я не в силах устоять.
Он пылко поцеловал ее. Натали дрожала от нахлынувшего желания. В ней словно вскипела кровь. Когда Людо положил руку ей на грудь, ей и впрямь до боли захотелось сию секунду снова оказаться с ним в постели.
– Простите, мистер Петракис. Приехал ваш отец, – взволнованным голосом, выдававшим удивление, доложила Алена.
Людо неестественно побледнел, одним взглядом извинился перед Натали и встал из-за стола.
– Где он?
Алена рассказала, что проводила пожилого джентльмена в гостиную и собирается предложить ему кофе.
– Скажи, что я выйду через минуту.
Алена ушла, и Натали немедля подошла к Людо, взяла его за руку.
– Ты в порядке?
– Не совсем. – Он высвободил ладонь и запустил пальцы в свои золотистые волосы. – Что бы он ни хотел сказать мне, вряд ли это что-то хорошее.
– Не надо гадать. Пойди и поговори с ним, вместо того чтобы накручивать себя.
Поморщившись, Людо отвернулся от нее.
– Он никогда не говорит ничего хорошего. Иди допей свой кофе, Натали. Я скоро вернусь.
Когда Людо вошел в гостиную, отец стоял к нему спиной и перебирал четки из оранжевого мрамора. Они назывались комболи и перешли к Алекосу от его отца. Последний раз Людо видел их на похоронах брата…
Глубоко вздохнув, он оповестил о своем присутствии:
– Здравствуй, отец. Ты хотел меня видеть?
Пожилой мужчина убрал четки в карман и обернулся. Людо снова поразили новые глубокие линии скорби и тревоги на его лбу.
– Присядем, Людовик? Сейчас твоя чудесная домоправительница принесет кофе.
Они сели на золоченые диванчики, стоявшие друг напротив друга у резного столика из красного дерева. Практически сразу же Алена принесла поднос с кофе и пахлавой. Людо поблагодарил ее, протянул отцу чашку, налил кофе. Это был такой простой жест, но почему-то ему показалось в тот момент, что он имеет большое значение.
Положив в кофе щедрую ложку сахара, Алекос спросил:
– А где твоя прекрасная невеста?
– Ждет меня в патио.
– Что ж, как бы ни было мне приятно ее увидеть, пусть лучше подождет, пока мы переговорим с глазу на глаз. Согласен?
– Да. Зачем втягивать ее в неприятные разговоры?
Алекос недоуменно потряс головой, словно не верил своим ушам.
– Я что, такое чудовище, что ты ждешь от меня только неприятностей? Если так, то я очень сожалею.
Потрясенный, Людо смотрел, как отец утирает выступившие слезы. Никогда прежде он не видел, чтобы Алекос плакал или проявлял сентиментальность. Что вообще происходит?
– Просто скажи, что хотел, отец. Я уверен, у тебя была веская причина, чтобы прийти сюда.
Алекос тяжело вздохнул:
– Я пришел сказать, что люблю тебя, сынок. И выразить глубокое сожаление, что все эти годы ты этого не знал. Мы с мамой долго говорили вчера, когда вы ушли, и она показала мне, какой я глупый и упертый. И как я был слеп на твой счет. Это все от страха. Страха потерять тебя.
