— Почему ты испугался, если его поймали? — спросил Адамберг, повернувшись.
— Потому что это не он, — выдохнул Рубо. — Тут вы попали пальцем в небо. Тот парень, над которым мы издевались, был дохляк, его щелчком можно было опрокинуть, мозгляк, рохля, книжный червь, ему и щепки не поднять. А тот, кого по телику показали, — силач, здоровяк, это совсем другой, точно вам говорю.
— Ты уверен?
— На все сто. Тот был хилый, я хорошо помню. Он на свободе и ищет меня. Теперь я вам все рассказал и требую от вас защиты. Но клянусь, я ничего не сделал, я на шух…
— На шухере стоял, я слышал, не трудись. А ты не думаешь, что человек может измениться за пять лет тюрьмы? Особенно если он вбил себе в голову отомстить вам? Ты не думаешь, что мускулы, в отличие от мозгов, можно накачать? И что, если ты так и остался дураком, он смог изменить себя по собственной воле?
— Зачем?
— Чтобы смыть позор, чтобы жить и судить вас.
Адамберг подошел к шкафу, достал из него прозрачный пакет с большим конвертом цвета слоновой кости внутри и легонько потряс им перед носом Рубо:
— Узнаешь?
— Да, — ответил тот, собрав морщины на лбу. — Я нашел такой на полу, когда сейчас выходил из дому. Он был открыт, а внутри пусто.
— Это подбросил сеятель. Тот самый конверт, в котором были смертоносные блохи.
Рубо стиснул руки на животе.
— Ты боишься чумы?
— Не очень, — ответил Рубо. — Не верю я в эту туфту. Это все сказки, чтобы пыль в глаза пустить. Я думаю, он душит.
— И ты прав. Ты уверен, что конверта не было вчера?
— Уверен.
Адамберг задумчиво потер щеку.
— Иди взгляни на него, — сказал он, подходя к двери.
Рубо колебался.
— Что, теперь тебе не до смеха? Не то что в старые времена? Пошли, ты ничем не рискуешь, зверь заперт в клетке.
Адамберг подвел Рубо к камере Дамаса. Тот еще спал сном праведника, на одеяле четко вырисовывался его профиль.
— Посмотри на него хорошенько, — сказал Адамберг. — Не торопись. Не забывай, что прошло уже восемь лет с тех пор, как ты его видел, и что тогда он был не в лучшей форме.
Рубо как зачарованный уставился на Дамаса через прутья решетки.
— Ну, что? — спросил Адамберг.
— Может, и он, — ответил Рубо. — Рот похож. Мне надо глаза видеть.
Под перепуганным взглядом Рубо Адамберг открыл камеру.
— Хочешь, чтобы я закрыл? — спросил Адамберг. — Или хочешь, чтобы я оставил вас вдвоем вспомнить старые добрые времена?
— Не шутите так, — мрачно пробурчал Рубо. — Он, наверно, опасен.
— Но ты тоже был когда-то опасен.
Адамберг заперся вместе с Дамасом, и Рубо посмотрел на него с восхищением, как на укротителя тигров. Комиссар потряс Дамаса за плечо:
— Просыпайся, Дамас, к тебе пришли.
Дамас что-то проворчал и сел на постели, недоуменно глядя на стены камеры. Потом он все вспомнил и зачесал назад волосы.
— Что случилось? — спросил он. — Я могу идти?
— Встань на ноги. Один человек хочет на тебя посмотреть. Твой старый знакомый.
Дамас покорно встал, завернувшись в одеяло, и Адамберг по очереди вгляделся в обоих мужчин.
Лицо Дамаса словно окаменело. Рубо вытаращил глаза, потом отошел.
— Ну что? — спросил Адамберг уже в кабинете. — Вспомнил?
— Может, и он, — неуверенно проговорил Рубо. — Но если это он, теперь он в два раза шире.
— А лицо?
— Похоже, только длинных волос у него не было.
— А ты, часом, не сдрейфил? Страшно стало?
Рубо кивнул.
— Может, и не зря боишься, — согласился Адамберг. — Возможно, мститель действует не один. Подержу тебя здесь, пока все не прояснится.
— Спасибо, — буркнул Рубо.
— Как фамилия будущей жертвы?
— Так это я.
— Это я понял. А другой? Вас было семеро, минус пятеро убитых, остаются двое, без тебя остается еще один. Кто он?
— Был один тощий и страшный, как крот, по-моему, он самый опасный. Это он действовал дубинкой.
— Его фамилия?
— Мы не знали ни имен, ни фамилий. В таких делах лишний риск ни к чему.
— А возраст?
— Такой же, как все. Лет двадцать — двадцать пять.
— Живет в Париже?
— Думаю, да.
Адамберг поселил Рубо в камеру, не запирая, а сам подошел к решетке Дамаса, просунул голову и протянул ему сверток с одеждой.
— Следователь разрешил проверить тебя.
— Хорошо, — послушно кивнул Дамас, присаживаясь на кушетке.
