— Ретанкур? — позвал комиссар.
— Можете не торопиться, — важно отозвалась та. — Я держу его.
Через две минуты Адамберг увидел лейтенанта Ретанкур, удобно устроившуюся на груди беглеца, вся его грудная клетка была придавлена ее телом. Юноша едва мог дышать, извиваясь во все стороны в попытке освободиться от этой свалившейся на него туши. Ретанкур даже не стала доставать пистолет.
— Быстро бегаете, лейтенант. Никогда бы не подумал.
— Потому что у меня толстый зад?
— Нет, — соврал Адамберг.
— Ошибаетесь. Он мне мешает.
— Я бы не сказал.
— Просто у меня сил много, — ответила Ретанкур. — И я этим пользуюсь, когда захочу.
— Когда, например?
— Да хоть сейчас, когда придавить надо.
— У вас есть фонарик? Мой намок.
Ретанкур протянула ему фонарь, и Адамберг осветил лицо лежавшего на земле. Затем надел на него наручники, одним браслетом скрепив с Ретанкур. Все равно что к дереву привязал.
— Юный потомок Журно, — сказал он, — месть кончается здесь, на набережной Жеммап.
Юноша взглянул на него с изумлением и ненавистью.
— Вы не того схватили, — морщась, проговорил он. — Старик на меня напал, а я защищался.
— Я был сзади. Ты ударил его кулаком в лицо.
— Потому что он вытащил пушку! Он спросил: «Это вы?» — и сразу достал пушку! Я и ударил. Я не знаю, что ему было надо! Пожалуйста, не могли бы вы попросить даму подвинуться? Я задыхаюсь.
— Пересядьте ему на ноги, Ретанкур.
Адамберг обшарил карманы юноши в поисках документов. Во внутреннем кармане куртки он нашел бумажник и вынул его содержимое при свете фонарика.
— Пустите меня! — крикнул парень. — Он на меня напал!
— Замолчи. Ты начинаешь утомлять.
— Вы ошиблись! Я не знаю никаких Журно!
Адамберг нахмурил брови и осветил удостоверение личности.
— Так ты даже не Эллер-Девиль? — удивленно спросил он.
— Нет! Вы же видите, здесь ошибка! Тот тип на меня напал!
— Поставьте его на ноги, Ретанкур, — велел Адамберг. — И отведите в машину.
Комиссар встал, с его одежды стекала грязная вода. Встревоженный, он вернулся к Эсталеру. Молодого человека звали Антуан Юрфен, родился в Ветиньи, департамент Луар-э-Шер. Так это просто друг Мари-Бель? На которого напал старик?
Видно, Эсталеру удалось вернуть к жизни бездыханное тело старика, он сидел рядом, поддерживая его за плечи.
— Эсталер, — спросил Адамберг, подойдя, — почему вы не побежали, когда я приказал?
— Извините, комиссар, за то, что ослушался. Но Ретанкур бегает в три раза быстрее меня, а он уже был очень далеко, вот я и подумал, что вся надежда на нее.
— Странно, что родители назвали ее Виолеттой.
— Знаете, комиссар, младенцы ведь крошечные, разве подумаешь, что потом он вырастет громадным, как танк. Но она очень милая женщина, — спешно поправился он. — Очень добрая.
— Вот как?
— Конечно, надо узнать ее поближе.
— Как он?
— Дышит, но в бронхи попала вода. К тому же потрясение, он совсем без сил, наверняка слабое сердце. Я вызвал «скорую», правильно?
Адамберг опустился на колени и осветил лицо человека, лежавшего на коленях Эсталера.
— Черт! Декамбре!
Адамберг взял его за подбородок и легонько потряс.
— Декамбре, это Адамберг, очнитесь, старина.
Декамбре слабо шевельнулся и приоткрыл глаза.
— Это не Дамас, — слабо проговорил он. — Уголь.
Подъехала «скорая», из нее выпрыгнули два санитара с носилками.
— Куда вы его повезете? — спросил Адамберг.
— В Сен-Луи, — ответил один из них, опуская старика на носилки.
Адамберг смотрел, как Декамбре погрузили в машину. Потом достал из кармана телефон и покачал головой.
— Нахлебался воды, — сказал он Эсталеру. — Дайте мне ваш.
Адамберг подумал, что если Камилла и захочет, позвонить она все равно не сможет, его телефон наглотался воды. Но это не важно, ведь Камилла не хочет звонить. Ну и прекрасно. Не звони больше. И беги, Камилла, беги.
Адамберг набрал номер Декамбре, трубку взяла Ева, она еще не спала.
— Ева, позовите Лизбету, это срочно.
— Лизбета в кабаре, — сухо ответила та. — Она поет.
— Тогда дайте мне номер кабаре.
— Лизбету нельзя беспокоить на сцене.
— Это приказ, Ева.
Наступила тишина, и Адамберг подумал, не ведет ли он себя, как полицейский. Он прекрасно понимал, что Ева должна быть зла на весь мир, но сейчас просто не время.
