– Разве ты не моя подруга?! – воскликнула Серафима раздраженно. – Такое впечатление, что ты не только видишь во мне одни недостатки, но и стремишься все их выпятить, чтобы побольнее меня уколоть!
– Да я хочу тебя предостеречь, дурочка, – рассердилась Мила. – Если я не скажу, тебе кто-нибудь другой скажет. На всю жизнь моральную травму получишь. Слушай, а какие там еще есть стратегии? Вот же – номер два и три…
Серафима мгновенно переключилась на позитив:
– Мне еще понравилась стратегия номер три. Нужно поймать момент, создать доверительную атмосферу и откровенно сказать объекту о своей любви. Подчеркнув, что это любовь бескорыстная, что ты не ждешь в ответ никаких действий, но будешь любить объект долго и преданно до самой своей смерти.
– Но это же неправда, – оторопела Мила. – Я бы никогда не смогла врать кому-то, что буду любить его до самой смерти.
– Почему – врать? Если мужчина становится по-настоящему твоим, любимым…
– По-настоящему твоим и любимым может стать крем от Диора, если ты заплатишь за него бешеные тыщи в магазине косметики. А мужчина никому не принадлежит – и в этом состоит самая главная подлость мироздания.
– Тебе бы философией заниматься, – буркнула Серафима. – Ну что, как думаешь, какая стратегия мне больше подходит?
– Та, которая не предполагает обтягивающего платья, – честно ответила Мила. – Кроме того, простота и честность – это твой конек. Ты, Сима, такая простодушная, что при одной мысли о том, как ты будешь изображать роковую женщину, у меня начинается чесотка.
– Ладно, в последний раз я тебя послушаю, – сказала Серафима, допивая чай. – Все равно надо будет завтра подвести глаза и волосы в «хвост» не собирать.
– Завтра?! Ты собираешься проделать все это завтра?
Мила скользила глазами по черным лакированным строчкам статьи, которая подбивала одиноких женщин не сидеть сложа руки, а действовать. По ее мнению, там было много чепухи, далекой от реальной жизни. Однако убеждать в этом подругу она все-таки не рискнула.
– Почему бы и нет?
– Ты уверена, что Погорелов – именно тот человек, который может сделать тебя счастливой? Как-то не представляю вас вместе.
Мила видела Погорелова несколько раз, когда заезжала к подруге на работу. По ее мнению, этот тип с Серафимой никак не монтировался. Он был непробиваемым, как бронежилет, и улыбался замороженной кривой улыбкой, от которой его хотелось немедленно избавить. Наверное, поэтому Серафима постоянно таскала ему чай – в надежде, что улыбка отогреется и растает.
– Я не знаю, кто может сделать меня счастливой, – признала Серафима. – Зато я знаю – ЧТО может сделать меня счастливой. Замужество!
– Ладно, – дала добро Мила. – Пусть будет Погорелов. У него хотя бы прописка есть и жилплощадь. Не забывай, что ты сейчас представляешь собой лакомый кусочек для всяких аферистов. Брак с приезжим я не одобрю никогда. Бурный роман, в котором замешана жилплощадь, всегда заканчивается у нотариуса.
* * *
Тетя Зоя была неоригинально убеждена, что любовь выдумали литераторы, то есть люди с неустойчивой психикой. Отношения, предшествующие браку, она называла «половое влечение». Обсуждая это самое влечение, тетка никогда не понижала голос, и в ее прямолинейности чувствовалась брезгливость. Словно сама она была барышней, шествующей в бальных туфлях по доскам, проложенным через грязь. Судя по всему, в жизни ее ни разу не «зацепило».
Серафима не застала теткиного мужа в живых, но видела его на фотографиях – рядом с женой он выглядел лакеем, человеком, готовым прислуживать. Вряд ли к нему можно было испытывать влечение. Зато Серафима была уверена, что его можно было полюбить. Обязательно нашлась бы такая женщина, которая полюбила бы и его безвольный подбородок, и вялые губы… Всякого человека однажды кто-то должен полюбить, иначе зачем вообще все это?
Размышляя о любви, Серафима шла на работу, лавируя между прохожими, которые так и норовили отпихнуть ее с дороги, пользуясь преимуществом роста и веса. Чтобы настроить шефа на правильный лад, она приостановилась возле очереди на маршрутку, достала мобильный и послала ему невинное смс-сообщение: «С добрым утром, Сергей Александрович!» Главное, чтобы Погорелов озадачился – ведь они никогда раньше не переписывались. Теперь он все утро будет думать о ней, Серафиме. И гадать, что бы это значило.
