— Правильно! — удивился полицейский и холодно взглянул на Джулиуса Максуэлла.
Но Митч Браун не испытывал торжества. Он словно забыл о присутствии лейтенанта.
— Натали, — сказал он. — Жаль, что так получилось. Но я думал, что у вас какая-нибудь мелкая неприятность, и хотел вам помочь. Почему вы ничего мне не рассказали там, в ресторане?
У женщины задрожали подкрашенные губы.
— Конечно, вам так или иначе пришлось бы отвечать перед законом: мне ведь не оставалось бы ничего другого, как обратиться в полицию. Но я бы хоть выслушал вас.
Натали бессильно опустила голову на красную клетчатую скатерть.
— Я не хотела. Я не хотела! — проговорила она сквозь рыдания. — Но Джо все оскорблял и оскорблял меня, и я перестала владеть собой.
— Замолчи! — крикнул Максуэлл; до него, очевидно, только теперь дошло, какой удар неожиданно нанес Митч.
Полицейский поднялся и направился к телефону.
Митч молча сидел около рыдающей женщины.
— Натали, если… — холодно и сурово заговорил Максуэлл, но вдруг отодвинулся от женщины, как от прокаженной. Было ясно, что теперь он с пеной у рта станет доказывать свою непричастность.
— Нет, это ты замолчи! Да, замолчи! — истерически выкрикнула женщина. — Сколько раз говорила я тебе, а ты не хотел даже понять меня. Ты посоветовал дать Джо тысячу долларов, ты уверял, что он отстанет от меня, что только деньги ему и нужны. Ты даже не пытался почувствовать, как я мучилась… А Джо все твердил… все твердил о нашем ребенке… Он сказал, что ребенок умер от голода, потому что у него не стало матери… Мой ребенок! — крикнула она. — А ты запретил мне взять его к себе!..
Она обхватила голову руками, ее пальцы с розовыми ногтями запутались в волосах.
— Как я раскаиваюсь! Я не знала, что револьвер заряжен… Я больше не могла переносить… Он терзал меня… Он сводил меня с ума… И никакие деньги не могли его остановить…
Сердце Митча сжималось от жалости к этой женщине.
— Что же, по-вашему, главное в жизни? — гневно крикнул он Максуэллу. — Меха, бриллианты и прочее?
— Ребенок умер естественной смертью, — огрызнулся Максуэлл.
— Да, да! Он всегда думал, что главное — деньги! — простонала Натали. — Для него больше ничего не существует. Теперь-то я поняла… Он сказал, что все уладит… Но он никогда не заставит меня забыть…
Она снова опустила голову на стол и застыла.
В кабину вернулся полицейский, и лицо Джулиуса Максуэлла посерело.
— Придется подождать здесь, — сказал лейтенант, было видно, что его что-то тревожит.
— Скажите, Браун, — обратился он к Митчу, — как вы смогли целых полтора месяца сохранять в памяти шестизначное число? Уж не математический ли вы гений? Или, может, у вас… как это говорят… фотографическая память?
Митч несколько мгновений не мог собраться с мыслями. Потом он снова сказал:
— Цифры врезались мне в память… Они повторяются: 4-6-1, 4-6-1… Не так уж трудно запомнить. Да и сумма внушительная — для меня по крайней мере.
— И для меня тоже, — сказал полицейский. — Надеюсь, все слышали, что говорила здесь эта женщина?
— Разумеется, все, — подтвердил Митч. — Она созналась и уличила Максуэлла как укрывателя. Взгляните-ка на Тоби. Уж он-то все слышал! В общем, недостатка в уликах и свидетелях у вас не будет.
Принс взглянул на чету Максуэллов.
— Вот и я так думаю, — сухо произнес он.
В тот же вечер, попозже, Митч Браун сидел в одном из лос-анджелесских баров и разговаривал с барменом.
— Скажи-ка, тебе известно, что семнадцатое марта — вовсе не день рождения святого Патрика, а день его смерти?
— Да что вы говорите! — из вежливости удивился бармен.
— Вот именно. Я писатель, понимаешь? Мне приходится много читать, и кое-что застревает в памяти. Обычно-то я не очень хорошо запоминаю цифры, а вот на этот раз… Ты знаешь, в каком году умер святой Патрик? В 461-м!
— Так. И что же?
— Напиши число «461» два раза и отдели запятой последние две цифры. Получится 4614, 61. Совпадение почти невероятное, но, как видишь, оно произошло в утро дня святого Патрика. И знаешь, что я тебе еще скажу? — Митч постучал кулаком по стойке бара. — Не все можно купить за деньги!
