- Говори, только про Синицына, а не про какие-то дела давно минувших дней.
- Я про Синицына и говорю, - огрызнулся Лысюра. - Не перебивай. Значит, так. Я Синицыну верю.
Класс заклокотал.
- Объясни! - потребовал Черепанов. - Может, ты его как друга защищаешь.
- Никакой он мне не друг! - вскипел Лысюра, но тут же спохватился. - То есть, конечно, друг, но я его не защищаю. А верю ему и требую, чтобы он искупил свою вину перед коллективом.
- Как же так? - вмешался Живцов. - Если ты ему веришь, значит, он не виноват. Тогда какую вину он должен искупать?
- Да, он не виноват, - замямлил Генка. - Но не так, как вы думаете. Поэтому я верю. А чтобы и вы поверили, что он не виноват, пусть он искупит свою вину тем, что за ночь укутает все деревья на нашем участке, - и добавил зачем-то: - У него есть для этого все резервы и возможности.
- Как?! - у Синицына даже пересохло в горле. - Все деревья?
- Сто штук! - ахнул кто-то.
- Да, сто штук, - твердо продолжал Генка. - И тогда вы поверите, что вчера он, допустим, не мог ответить ни на один вопрос турнира, а сегодня любого кавээновца заткнет за пояс.
- Как я укутаю сто деревьев? - заорал Синицын. - Ты хоть что-нибудь соображаешь, Лысюра?
- Действительно, - поддакнул Живцов. - Я тоже был тогда у Синицына и ел... гм... но при чем тут деревья? Не понимаю я что-то старосту. Тут целому классу работы на полдня, а он должен сделать один за ночь? И почему обязательно за ночь?
- А он знает почему, - подмигнул Лысюра. - И знает как...
Синицын во все глаза смотрел на старосту класса и заметил многозначительную ухмылочку, блуждавшую по его лицу.
- А так, - Генка подался вперед, глядя на Синицына, будто гипнотизировал его, - точно так, как он вдруг начал учиться на круглые пятерки, как за одну ночь изучил всю "Детскую энциклопедию"...
"Вот оно! - зазвенело в голове Макара. - Лысюра знает про мышонка Тик-Така... Но откуда? Я-то никому не говорил, даже маме".
- Неясно мне, зачем староста мелет тут разную ерунду, - недовольно брюзжал в это время Зина Живцов. - Наказать, конечно, мы должны Синицына за его недостойный поступок. Но требовать, чтобы он выполнил работу целого класса, да еще за одну ночь...
- Ха-ха! - крикнул кто-то.
- Надорвется!
Черепанов поднял руку.
- Есть у кого-то конкретные предложения?
- Общественное порицание! - раздался вдруг голос Зойки. Все повернулись к ней, и Зойка, смутившись до слез, опустила голову и принялась теребить передник.
- Еще будут предложения? Нет! Ставлю на голосование. Кто за?.. Единогласно!
Вскочил Живцов.
- Предлагаю также не допускать больше Синицына к турнирным соревнованиям.
- Не надо, я... - дернулся Макар.
- Справедливо, - пробасил молчавший до сих пор Пономаренко, и руки взметнулись вверх.
Печально плелся Макар с собрания домой. Эх, и не везет ему! Вот уж неудачник так неудачник - даже волшебство не идет ему впрок.
Сзади послышались чьи-то шаги и тяжелое дыхание.
- Синицын, погоди! - Макар узнал голос Лысюры и нехотя остановился.
- Ну чего? - спросил он хмуро.
Лысюра задышал ему в ухо:
- Ну так... что ты надумал? Обработаешь весь наш участок?
- Что ты снова мелешь? Да я пять деревьев еле-еле...
Лысюра пихнул его в плечо.
- Я ведь тебя на собрании защищал! А ты...
Он оглянулся по сторонам.
- Да ты не бойся. Никто не узнает.
- Про что? - тоже почему-то перешел на шепот Макар.
- Что ты на самом деле не Синицын, а... - Генка набрал в грудь побольше воздуха, - а волшебник по фамилии Кара-Чунг!
- Что еще за Кара-Чунг? - опешил Макар.
- Ну как же, как же, - засуетился Лысюра. - Ты ведь сам говорил, помнишь, когда мороженое ели?
Оба смотрели друг на друга выпученными глазами. Сгущались сумерки. Тополя протянули над ними голые ветви. В щелях забора взвизгнул ветер.
- И все сразу тебе поверят, - забубнил ему в воротник Лысюра. Еще и прощения просить будут.
- Прощения?
- А то как! - воодушевился Генка. - На руках будут носить: ты же за всех работу сделал, можно баклуши бить. А самое главное... самое главное - мы раньше всех закончим воскресник, и наш класс выйдет на законное первое место.
