-- Итак, уважаемый Максим Юрьевич, вы предлагаете нам расстаться с контрольным пакетом акций, который, разумеется, перейдет государству, - стараясь скрывать недовольство, сквозь зубы спросил упитанный мужчина явно кавказской внешности. Он непрерывно барабанил пальцами по полированной крышке стола, и от частых движений у Максима уже рябило в глазах, поскольку усыпавшие пухлые пальцы этого человека перстни сверкали в лучах заходящего солнца. - Мы вас правильно поняли?
-- Да, Гоги Зурабович, - уважительно, настолько, насколько это было возможно, ответил Максим.
Громов знал себе цену, и знал, какие силы стоят за его спиной, но Гоги Берквадзе, генеральный директор "Нефтьпрома", а по совместительству и человек, владевший контрольным пакетом акций этой могущественной корпорации, пока еще требовал к себе уважения, или хотя бы видимости его.
-- Все верно, - подтвердил тот, кто сейчас являлся, пусть и сугубо неофициально, эмиссаром Кремля. - Мы, то есть государственная корпорация "Росэнергия", которую я имею честь здесь представлять, хотим приобрести пятьдесят один процент акций вашей компании, то есть ровно столько, сколько находится в вашей собственности. Свою цену мы уже назвали, теперь я жду вашего решения.
Вольготно рассевшиеся за огромным столом мужчины в дорогих - Максим о таких мог только мечтать, хотя и не имел повода считать себя бедным - костюмах, пошитых лучшими мастерами Европы, и шикарных золотых ролексах, многозначительно переглянулись между собой. Громов ощущал исходившую от них ненависть, ведь его появление стало первым признаком падения их могущества и власти, которыми привыкли упиваться эти люди. И никто из них не желал расставаться с этим по собственной воле.
Порой Максиму начинало казаться, что он сидит лицом к лицу со стаей волков, или, точнее, бродячих псов, злобных и яростных, едва сдерживающихся от того, чтобы не вцепиться ему в горло. Громов намеренно явился сюда один, заставив сопровождавших его помощников ждать окончания переговоров снаружи. И у него было верное средство, чтобы сломить сопротивление этой стаи, которым он мог воспользоваться в одиночку.
-- Вы предложили нам едва ли половину рыночной цены, - с заметным кавказским акцентом произнес, нарушив затянувшееся молчание, сидевший по левую руку от Берквадзе финансовый директор корпорации, второй по влиятельности человек в этой огромной могущественной империи. - И, по-вашему, это приемлемое для нас предложение? Мы давно живем по законам рынка, и то, что вы представляете государственную корпорацию, абсолютно ничего не меняет. Я считаю ваше предложение обычной наглостью и, думаю, мои коллеги в этом со мною согласятся.
-- Да, верно, - все присутствовавшие, словно получили команду, заговорили в один голос. - Это дикость, варварство. Вы просто хотите нас ограбить. Это не рыночная сделка, не бизнес. - Мужчины стали оглядываться друг на друга, словно каждый искал у соседа поддержки и одобрения своего праведного гнева.
-- Простите, господа, - начиная ощущать растущее в душе бешенство, насколько мог спокойно произнес Громов, чуть повысив голос. К его удивлению, бормотание тут же утихло, и в его сторону направились заинтересованные взгляды. - Я не совсем понимаю, почему вы считаете предложенную вам сделку не рыночной. Никто не хочет отобрать у вас ваши акции безвозмездно, напротив, мы предлагаем вам хорошую цену в твердой валюте. По-моему, это вполне цивилизованный подход, но уж никак не варварство.
-- Вы хотите забрать наш бизнес за жалкие копейки, - возмутился Берквадзе, нахмурив брови. - На настоящих торгах мы могли бы получить в десять раз больше, как минимум, так почему же мы должны принять ваши условия сейчас? Пока никто из нас не собирается продавать свои акции, а если такое желание возникнет, то мы постараемся сделать это с максимальной выгодой.
-- Тех денег, что я предложил вам, вполне достаточно, чтобы обеспечить не только вашу старость, господа, но еще и старость ваших внуков, даже если те за всю жизнь сами не заработают ни гроша, - усмехнулся представитель "Росэнергии". - Миллионы граждан нашей страны умудряются выживать на десять тысяч рублей в месяц, и им этого хватает, - напомнил Громов, почти не скрывая своего раздражения. - Вы же, господа, получите несоизмеримо больше.
