Маринка задумалась. Простила она мать? Скорей всего нет. Может быть, ее беды в этом? Где-то внутри сидела обида. Да, она постаралась спрятать ее поглубже, спрятать, но не избавиться. Чувствовала, что детство продолжает влиять на нее и сейчас. Аллочка тоже советовала простить мать, но и ее она не послушала. Маринке казалось, что мама украла у нее детство. Когда она сама стала матерью, не делила своих дочерей на старшую и младшую. Она любила их одинаково. Чтобы Настя и Машенька не чувствовали себя обделенными, как она. Сережа даже осуждал ее за это. Он защищал младшую Машеньку, но Маринка была непреклонна: дети должны получать поровну и отвечать за все одинаково. Если что, и наказывала она их одинаково, несмотря на разницу в возрасте на семь лет. Это приносило свои плоды: девчонки вообще не ругались. У них не было ревности.
Завтра рано надо тащить Машку в садик. Сережа хочет, чтобы она нашла няню, чтобы Машка сидела дома. Но Маринке не хотелось забирать ее из сада, там она в коллективе, пусть привыкает, ведь через год ей в школу. У Насти разные учителя. С руссичкой она не ладит, надо в школу идти, разговаривать с учительницей. Она все Настю ругает, но Маринка знает, что так с ней нельзя, ребенок с характером, будет делать все назло, даже если это в ущерб себе. Девчонки давали ей силы, хотя все чаще Маринка стала задумываться о самоубийстве, очень уж тяжела была ее жизнь сейчас. Но, испытав на своей шкуре потерю матери, она не могла так поступить со своими детьми. Хотя сейчас мысли о смерти стали приходить все чаще, ей казалось, что в таком кошмаре жить нельзя и выход один — просто уйти из жизни. Ведь если смерти нет, как говорит баба Алла, то это не страшно, но дети… Когда в голову приходило такое, она находила такие аргументы: а как же живут другие люди, которым нечего есть, а как же живут люди, которые теряют детей, близких, а калеки? После этого сравнения она всегда благодарила Бога за то, что имела. Жизнь приобретала совсем другой оттенок. Значит, все-таки права Аллочка: наше счастье и наше несчастье зависит от нас самих. Или все-таки не зависит? Сомнения терзали ее.
Маринка все старательно записывала. Она даже не ожидала, что бумага может так облегчить боль. Вся жизнь вставала перед ней, как в каком-то кинофильме. Как странно, многие люди живут спокойно, все у них идет, как по маслу: нормальные родители, потом нормальный брак, дети. Они даже не задумываются ни о каких потусторонних силах, для них эти силы просто не существуют. Из такой семьи вышел и Сережа. Интересно, если бы он узнал про Маринку всю правду, бросил бы ее? Нет, лучше будет, если он никогда ничего не узнает. Он просто обвинит меня в том, что это я все придумала. Но разве можно такое придумать? Маринка в школе не написала ни одного сочинения сама, она их все списывала, так как придумывать она ничего не умела. Она прислушалась, в квартире стояла мертвая тишина. Вспомнила, как девчонки в классе рассказывали разные страшные истории, они говорили, что время после двенадцати и до рассвета самое плохое. Маринка заулыбалась, какие же они наивные! И продолжила свои записи.
Когда Маринка с дедом вернулись домой, отец сидел на кухне, как будто ничего не было. Он улыбался. Таким счастливым Маринка не видела его никогда. Аллочки не было. Увидев деда, он воскликнул:
— Папка, я так рад тебя видеть!
— Я тожа, сына. Поздравляю табя с днем рождения, сягодня ты родился во второй раз. Таперь твоя новая мама Аллочка, без ее я бы не вернул табя к жизни.
— Теперь, отец, все будет по-другому. Как там моя Настенька?
— А что ей сделается, ждет табя, дурака. Знашь, скока мужиков к ей сваталось, а она все табя ждала, да и таперь ждет, ишо краше стала. Работает в районе, к мене в гости часто захаживает, все узнает, можат, пришла от табя весточка?
Василий сразу помрачнел и произнес виноватым голосом:
— Да, отец, виноват я перед всеми, но ты пойми, это был долг. Не мог я Ольгу бросить с ребенком, а как Мишка родился, я совсем пришел в отчаяние. А потом, когда они умерли, я во всем себя винил. Мне казалось, что это я их убил. Я так часто желал избавиться от них, а они и исполнили мое желание. Ты прости меня, Маринка, я твою жизнь тоже исковеркал, но теперь все. Я понимаю, что говорить об этом еще рано, но я верю, что Настенька будет тебя любить как свою дочь.
