Утрессор - страница 6
Внезапно я скорее почувствовал,¸чем услышал могучий удар, который, казалось, призывал назад, в материальную плоть, и когда я вновь собрался воедино и сел, дверь гробницы, скрипя, отворилась, и мистериарх сообщил мне, что я провёл здесь целый день и моё испытание закончено. Сначала я не поверил ему, ибо мне казалось, что прошло очень мало времени, но вид заходящего солнца убедил меня, что всё действительно было так, как он сказал.
***
В день, оказавшийся последним нашим днём в Утрессоре, мистериарх привёл нас в зал с высокими зеркалами в изысканных резных рамах. Я слышал о таких зеркалах прежде: матросы Цернгота рассказывали слышанные ими истории о зеркалах Тузун Туна, которыми пользовался носивший это имя волшебник в стране Валузии на Турийском континенте. Мы неспешно прохаживались от зеркала к зеркалу, на ходу рассматривая каждое изображение. Стеклянные поверхности были затуманены, и зрителю требовалось долго вглядываться, чтобы увидеть то, что отражалось в их глубинах. Пока мы внимательно всматривались в одно, изображение неуловимо менялось, так что я уже глядел не на своё собственное отражение, но на облик Залджиса. Сам не зная, почему, я заподозрил, что и Залджис подобным же образом созерцает мою собственную сухощавую фигуру. Тем не менее, это было нечто большее, чем простое наблюдение одного за другим, как бывало ежедневно с момента нашей первой встречи, ибо я заметил, что талисман Зотаккуа на Залджисе полностью изменился. Я смотрел на своё отражение в облике Залджиса, зная и понимая, что это воплощение так или иначе связано с моим опытом и просветлением в гробнице. Очевидно, персоны двух любых наблюдателей в зеркальном отражении могли переместиться или быть замещены одна другой.
Вселиться в чью-либо смертную плоть было бы столь же интересным ощущением, как и любое из тех, что предлагал мне мистериарх. Но вскоре я с некоторым беспокойством понял, что запросто могу навсегда остаться в этом новом теле, если как можно быстрее не вернусь в своё, и потому снова сосредоточился на собственной форме…
Затем, в момент возвращения из этого обмена с Залджисом я впервые увидел нескрытый лик мистериарха, отразившийся в стекле позади меня. Это было лицо бога с резкими орлиными чертами, высоким челом, тяжёлыми веками, под коими пылали пронзающие душу тёмные глаза, и заострёнными, удлинёнными ушами сверхчеловека. Это был сочувственный взгляд, в котором в равной мере отражались усталость, ирония и насмешка бога, утомлённого своими собственными чудесами — тауматурга, который дразнит и насмехается как над собой, так и над посвящаемыми в его тайны и чудеса вселенной. Существо, для которого забвение оставалось единственным, но недосягаемым, желанием.
На мгновение я подумал, что, возможно, это полубожественное существо получает некое грустное удовольствие, разделяя с нами наше наивное удивление. За эти несколько дней мы, возможно, сумели обогатить его меланхоличную жизнь, притуплённую эонами космических знаний и опыта.
Теперь я понимал, что не смогу остаться в Утрессоре в качестве ручного зверька этого мастера космических фокусов. Я не стал бы дальше выполнять трюки, развеивая скуку слишком мудрого существа, которое подвергало опасности нас обоих, зная результат, но желая ощутить наши чувства страха и удивления. Когда я задумался об этом, мистериарх тут же проник в эти мысли; он натянул капюшон, обернулся и торжественно отступил на несколько шагов.
Я услышал карканье воронов, когда они носились вокруг тёмных башен Утрессора. Это птицы мудрости кружили над священными землями? Или птицы погибели, привлечённые сюда запахом духовной смерти?..
— Мы изучили здесь всё, что могли, о Эйбон, — промолвил Залджис, словно он тоже смог прочитать мысли в голове, которую недавно покинул. Затем, повернувшись к нашему скрытому мантией наставнику, произнёс: — Верни нас, о досточтимый демиург, в принадлежащий нам по праву мир.
Закутанная фигура медленно воздела руку и провозгласила:
— Тогда да будет так.
Внезапно я обнаружил, что стою у дерева, где ранее мы с Залджисом укрыли наши плащи из медвежьего меха — но теперь здесь был лишь один плащ, мой! Залджиса больше не было со мной. И всё же я моментально понял, что он всё ещё
