Дом № 56, известный как Елисеевский магазин, — тоже дом-реклама. Кто посмеет подумать, что в такой роскошной обстановке торгуют некачественными товарами! Кстати, это был как раз тот, непривычный сегодня для нас случай, когда реклама полностью соответствовала истине: в магазине братьев Елисеевых осетриной «второй свежести» не торговали никогда. Что же касается роскошной обстановки, то, на мой взгляд (в свое время подобного взгляда придерживались многие петербуржцы), это варварская, купеческая роскошь, чуждая нашему городу. В Петербурге ведь и купечество отсутствием вкуса не страдало. Гостиный двор, Серебряные ряды, Никольский, да и большинство старых петербургских рынков восхищают строгой изысканностью форм, лаконичной скромностью деталей — несуетливым достоинством. Кричащая роскошь Елисеевского магазина поначалу шокирует, но скоро к ней привыкают, тем более, что жалеть о снесенном ради его постройки доме никому не приходит в голову: дом был зауряден, скучен, украшением проспекта никогда не был, да и никто из людей выдающихся в нем не жил. Что, конечно же, странно — уж очень привлекательно место, на котором он стоял. А магазин — что ж, он радует. Не только изобилием и качеством товаров, но и неожиданным соседством: на втором этаже магазина Елисеевы устраивают театральный зал. Это рекламный трюк, но — неожиданный, а потому привлекательный. Поначалу в театральном зале при магазине выступают антрепризы «с раздеванием». Для публики определенного сорта — весьма притягательная приманка. Но со временем эту площадку «при магазине» займет замечательный театр, который возглавит один из самых талантливых режиссеров и сценографов XX века — Николай Павлович Акимов.
Сегодня только человек искушенный, перейдя Аничков мост и направляясь к Московскому вокзалу, заметит, что проспект изменился — будто невидимая граница отделила ранний, классический Невский от его несколько менее элегантного, хотя и великолепного продолжения.
А до середины XIX века, по свидетельству Анатолия Федоровича Кони, «начиная от Надеждинской, называвшейся тогда Шестилавочной, проспект имел вид запущенной улицы какого-нибудь провинциального города. Гладкие фасады старомодных домов были выкрашены охрою, в нижних этажах ютились грязные засоренные лабазы, вонючие мелочные, шорные и каретные лавки.». Единственной жемчужиной за Фонтанкой оставался дворец Белосельских-Белозерских.
Но стоило начаться движению по Николаевской железной дороге, стоило появиться вокзалу — и эта еще недавно захолустная часть Невского проспекта стала стремительно превращаться в едва ли менее престижную, чем старая, — от Адмиралтейства до Фонтанки. В 1858 году газета «Санкт-Петербургские ведомости» писала: «Каждого петербургского жителя, без сомнения, поражает ежедневно одно странное, необъяснимое обстоятельство: беспрерывная, лихорадочная постройка новых домов». Почему же это обстоятельство показалось журналисту необъяснимым? На самом деле все просто: вкладывать деньги в недвижимость было самым выгодным способом преумножения капитала.
Строительный ажиотаж охватил столицу. Строили в основном большие доходные дома в расчете извлечь максимальную прибыль. Старые перестраивали, в крайнем случае, надстраивали одним-двумя этажами. С той же целью. Примеры тому хотя бы дома 76, 78, 80 (по обеим сторонам перекрестка с Литейным). Два первых — надстроены, последний в 1913 году перестроен под кинотеатр «Паризиана». Подобных примеров множество: капитализм уверенно вторгался в жизнь главной магистрали столицы. Жажда наживы не миновала и аристократов, владевших домами на Невском: приказала надстроить свои дома (сама жила во дворце) графиня Строганова. Но то, что Невский несколько «подрос», едва ли можно считать утратой. А если при этом слегка подурнел (что случалось нечасто), что поделаешь — болезни роста.
Утратами мне представляется потеря трех домов за Фонтанкой. Но не потому, что они были такими уж архитектурными шедеврами, хотя построены были в строго классическом стиле, выглядели достойно, но — заурядно. А вот людей, владевших этими домами и бывавших в них, заурядными никак не назовешь.
