Тем не менее, в правление этой прачки только за один год ее веселая компания пропила два с половиной миллиона рублей при бюджете страны в восемь с половиной миллионов. Но на образование денег при этом не хватало.
Довольно разгульную жизнь вели и Елизавета Петровна, и осбенно Петр II, но к их поведению, точно так же, как и в случае с вдовой Петра, нельзя относиться критически, поскольку это были правители только по статусу, но никак не по призванию.
В отличие от других романовых совершенно не пил Павел I, хотя его отец Петр III выпить любил.
Да и мать, Екатерина II, не отказывалась.
Но самое интересное заключается в том, что именно при Екатерине II винокурение стало исключительно привилегией дворянства.
За 20 лет ее правления ею было издано 37 постановлений о производстве винокурения и хлебном вине.
По сути дела при ней произошел отказ как от государственного производства водки, так и от государственного контроля за ее частным производством.
В конце концов, дело дошло до того, что каждый помещик имел свою собственную марку ароматизированной водки.
Высокое качество производимой в дворянских хозяйствах русской домашней водки обеспечило ей уже в XVIII веке международный престиж.
Культура пития в эту эпоху была очень высокой. Главным считалось сохранение легкости ума и трезвости суждения.
Основным правилом любого пиршества того времени было не закусывать выпитое, а запивать кушанья.
В эти же годы сложились и определенные традиции русского застолья, а в начале 19 века в период царствования Павла, старинная петровская кружка была заменена на немецкий граненый стакан.
В кабаках стали пить водку из стограммовых стопок. Помимо стопок, начали использовать шкалики по 60 и чарки по 120 граммов.
Петр III
По количеству написанной о нем лжи Петр III мог конкурировать только со своим сыном — императором Павлом I.
Так, в воспоминаниях Екатерины II он предстает инфантильным молодым человеком и самым настоящим солдафоном.
А это было далеко не так.
Петр обожал итальянскую музыку, играл на скрипке, любил живопись и книги.
Будучи великим князем, он проявлял интерес к нуждам Кильского университета и петербургского сухопутного шляхетского кадетского корпуса.
Он охотно общался с рядовыми людьми, солдатами. Став императором, Петр ездил и ходил по Петербургу один, без охраны, навещал на дому своих бывших слуг.
Ему были свойственны такие качества как открытость, доброта, наблюдательность, азарт и остроумие в спорах, но и вспыльчивость, гневливость, поспешность в действиях.
Происхождение от русский о матери и немца порождало у Петра Федоровича некий комплекс двойного самосознания.
И именно поэжтому, он, по словам А. С. Мыльникова, «ощущал себя в значительной степени немцем, то — немцем на русской службе».
Тем не менее, в своем первом манифесте он обещал «во всем следовать стопам премудрого государя, деда нашего Петра Великого».
С первых же недель царствования Петр III обратил особое внимание на укрепление порядка и дисциплины в высших присутственных местах.
Недостаточно образованный, слабовольный Петр, конечно, не мог самостоятельно охватить интересов огромной страны.
Да, говоря откровенно, и не имел к этому особой охоты.
«Дел он не хотел знать, — пишет автор статьи „Петр III и переворот 1762 года“, — напротив, расширил репертуар забав и странных выходок: целыми часами хлопал по комнатам кучерским кнутом, безуспешно упражнялся на скрипке, собирал дворцовых лакеев и играл с ними в солдаты, производил смотры игрушечным солдатикам, устраивал игрушечные крепости, разводил караулы и проделывал игрушечные военные упражнения.
А раз, на восьмом году своей женитьбы, судил по военным законам и повесил крысу, съевшую его крахмального солдатика.
Все это проделывалось с серьезным интересом, и по всему было видно, что эти игры в солдатики чрезвычайно его занимали.
Жену свою он будил по ночам для того, чтобы она ела с ним устрицы или становилась на часы у его кабинета.
Ей он подробно описывал красоту увлекшей его женщины и требовал внимания к такой оскорбительной для нее беседе.
Бестактно относясь к Екатерине и оскорбляя ее, он передразнивал священников, а когда на него смотрели фрейлины, он показывал им язык, но так, чтобы тетка этого не видела: своей тетки он все-таки очень боялся.
