Потом, ощущая ломоту во всём отвыкшем от физических нагрузок теле, да ещё и изрядно проголодавшись, он выбрал дощатый шалман поприличней, где и выказал желание отведать суп-харчо. Такого блюда в меню не значилось, но ему пообещали приготовить в индивидуальном порядке и вскоре принесли тарелку разогретой в микроволновке похлебки, в которой преобладали картофель, серые макароны и волокнистые, предельно разварившиеся овощи.
Удручал не сам по себе пресловутый общепит: когда он в нашей стране был приличным? Удручало почти не скрываемое презрение со стороны “гордых сынов гор” к туристам из равнинной России. Удручала свалка нечистот, в которую превратили и те и другие хаотично застроенное подножье Домбая и уникальные альпийские луга на первой станции подъёма. Хомякову, познавшему европейские горные курорты, оставалось утешаться этой самой европейской альтернативой; что ж, не Кавказ, так Альпы, Пиренеи, Карпаты — кому от перенаправления туристических потоков к заграничной географии будет хуже? Да, тогда для него ещё сохранялась перспектива достойно отдохнуть в горах. Теперь, похоже, горы в принципе стали не для него. И ведь прошло всего-то пару лет…
Первой из туристической группы вслед за Хомяковым в салон микроавтобуса вернулась молодая стройная блондинка. Это из-за неё им всем пришлось поколесить по Ессентукам, вместо того чтобы сразу после сбора, не мешкая, отправиться в долгий путь и реализовать немаловажный шанс опередить другие группы, следующие по тому же маршруту на более тихоходных больших автобусах. Женщина каким-то образом умудрилась разминуться со своим сыном и в растерянности суетливо, бессистемно посылала водителя к различным проходным санатория “Шахтёр”, привольно раскинувшегося на пространстве нескольких городских кварталов. Группа возроптала, потребовала прекратить поиски недостающего туриста — сам виноват, неча, неча! — и следовать по маршруту. Отчаявшаяся мать срезала обидчиков в их же манере, чем настроила против себя и тех попутчиков, кто доселе хранил молчание. По салону прокатился угрожающий ропот. Почти что вызрел хорошенький скандальчик. И тогда вмешался Хомяков…
Придав голосу баритональный тембр, искусно играя обертонами, Павел Сергеевич выказал поддержку вконец расстроенной матери, пристыдил попутчиков и заявил, что “будем кружить по городу хоть до Второго пришествия, пока не отыщем мальчишку”. И всё это изложил громким, уверенным, по спокойным голосом, с неизменным обращением к грубиянам исключительно на “Вы”, с нарочито старорежимными выражениями: “милостивыми сударями” и “сударынями”. Туристы притихли. И тогда грузный экскурсовод, устроившийся на сиденье возле водителя и до сих пор выдерживавший в перепалке нейтралитет, отчетливо кивнул головой и тем самым решил сомнения бузотёров; поддержала, значит, Хомякова администрация, одобрила его миротворческие усилия. И надо же, в это самое мгновенье, воистину словно из-под земли, возник “мальчишка”! Лет эдак не менее шестнадцати: старшеклассник или даже студиоз. Был он так расстроен и смущен, так неподдельно обрадовался обретению мамочки, что растрогал даже самых прожжённых скандалистов. Да и были ли такие в экскурсионной поездке? Люди как люди, какова жизнь, такова и реакция на неё…
Постепенно растаяли колкие ледышки злости, по салону снова прокатился гул, на сей раз явно одобрительный. Кто-то даже сподобился на шутку. Шутка получилась никакой: набор малосвязанных между собой слов, сопровождаемых хихиканьем, но ситуации необходим был не смысл, а сам факт шутки: шутим, значит, помирились. Смеялись громко и долго, можно сказать, истерично, почти каждый что-то выкрикнул, множа бессмыслицу, но и продлевая, распаляя смех. Отсмеялись и с чувством выполненного долга затихли, невольно косясь на “архитектора мира” — Хомякова, с почтением и лёгкой опаской. Сергей Павлович понял: отныне он неформальный лидер группы, а если приведётся, то и третейский судья…
— Скажите, пожалуйста, — обратился Хомяков к блондинке, — что Вы различаете в овальном барельефе на скале?
Он четко объяснил попутчице, где именно на скале располагается овальный барельеф, ни разу (особая гордость ритора!) не ткнув пальцем в пространство перед собой.
