– Шамань, шаман…
Бурцев засучил рукава, бережно поднял белую форменную блузку и обнажил спину Наденьки, сразу же ставшую узкой и беспомощной. Пулевые ранения чистили и зашивали в местной больнице, и потому на нежной девичьей коже остались грубые, жесткие шрамы. Он осторожно набрал в ладонь воды из флакона и стал втирать в поясницу.
И вдруг подумал, какова была бы физиономия у ее секретаря, зайди он сейчас в кабинет? Грозная начальница сидит с задранной юбкой и голой спиной, на которой не видно полоски бюстгальтера, а посетитель что-то там колдует…
Даже захотелось, чтобы вошел, – неплохая месть за неласковую встречу и деготь в чашке вместо кофе…
– И это ты называешь лечением? – не вытерпела Наденька. – Хоть бы пошептал что-нибудь для антуража…
– Шептать буду на ушко, – проговорил он, испытывая волнение от прикосновений к ее телу. – Если Вадим Вадимыч уедет в командировку…
– Раньше ты не говорил пошлостей женщинам.
– Видишь, как опустился. – Он вылил остатки воды на ладонь и снова стал втирать – кожа и особенно рубцы шрамов поглощали ее мгновенно.
Наденька неожиданно замолчала и замерла, облокотившись на спинку стула и положив головку на сгиб руки. Он почувствовал, как ей приятно; он знал, что ей приятно.
– Здорово, если кто-нибудь войдет, – вдруг сказала она и тихо улыбнулась, – например мой секретарь.
– Я тоже об этом думал, – откликнулся он. – Но не войдет.
– Этот не войдет. И никого не впустит… Слушай, Бурцев, зачем ты отрастил бороду? Без нее у тебя был такой… мужественный вид.
– Знаешь, почему бояре сопротивлялись Петру, когда он стал резать им бороды?
– Ну почему? Просвети глупую бабу.
– Потому что в то время на Руси брились только голубые!
– Какая гадость… А они что, и тогда были?
– Были, иностранцы и свои, отечественные. О безбородых говорили, что они носят блядский образ.
Наденька скосила на Бурцева глаза, словно убеждаясь, не шутит ли он.
– Сегодня же Вадим Вадимычу скажу, чтоб обрастал. Муж ее работал в Министерстве по внешнеэкономическим связям и, насколько знал его Сергей, был человеком интеллигентным, мягким, лет на двадцать ее старше, так что закрадывалось подозрение, что он подкаблучник. Впрочем, с такой женой это не мудрено, тем более Вадим Вадимыч был в вечном долгу перед ней. Когда-то он попал в прокурорские сети по серьезному уголовному делу, однако Надежда выгородила, спасла его от неминуемой тюрьмы, а потом вышла за него замуж. Об этом он рассказал Бурцеву, когда они дежурили у ее постели…
– Скажи мне, Сережа… А зачем ты меня бросил? – глядя в дверь, внезапно спросила Наденька.
– Я тебя не бросал. – Бурцев вытряхнул последние капли из флакона на спину. – Ты сама ушла.
– Ушла… Но после того, как ты изменил мне. С этой!..
– В чем сразу же сам признался!
– Попробовал бы не признаться…
– Мысль такая была… Но черт за язык дернул.
– Во-первых, не черт, а черт женского пола. Во-вторых – не за язык.
– Не хамите доктору, больная!
– Ох ты и дурак, Бурцев! Какой же ты дурак! А еще с бородой.
– Больная!
Наденька вдруг встала, одернула юбку и резко присела.
– Знаешь… Кажется, я уже не больная.
– Что я тебе говорил?
– Нет, правда! – искренне воскликнула она, все еще приседая и заправляя блузку. – Совсем не болит!.. Это от воды или от твоих рук? Ты что, Кашпировский?
– Если бы ты, дуреха, не отправила живую воду в химлабораторию, вообще бы мог вылечить. Сергей завернул пробку и положил флакон.
– Неужели это от воды?.. Чертовщина какая-то!
– Наоборот, благодать Божья. Наденька набросила на плечи свой пиджак, отошла к окну и минуту смотрела на московские зеленые крыши.
– Спасибо за лечение, кудесник. А как ты определил, что вода живая? Ты ее прежде пробовал?
– Только однажды, – грустно проговорил он. – Выпил целый стакан.
– У этой сумасшедшей женщины?.. Ладно, не отвечай, я и так знаю… Ты с нею живешь?
– Я живу один. И не хочу жениться, так что не уговаривай.
– Ты их не разыскал? Ну и подлец…
– Не вмешивайся в мою личную жизнь.
– Тебе уже тридцать семь, Сережа!
Два года назад, когда они в последний раз встречались на лестнице, она точно так же уговаривала его завести семью и обязательно – детей. И тогда он, не подумав, признался, что у него есть ребенок, девочка, только он никогда ее не видел.
