Преодолев очередной приступ боли, он встал на четвереньки, дотащился до Сухмета, взвалил его на спину и так же на четвереньках пополз вперёд, к двери. Он полз, временами останавливаясь, поправляя дёргающегося Сухмета, скрипя зубами на приступах боли. Но полз и полз вперёд.
Однажды он остановился, посмотрел вокруг, пытаясь понять, нет ли другой угрозы, кроме этого болевого давления. Его поразило, как быстро улеглась боль, едва он посмотрел назад. Казалось, начни он отступать, и всё сразу кончится.
Но это было плохое решение, и он, почти со стоном отчаяния, повернулся и пополз вперёд.
Лишь когда до выхода осталось не больше десяти футов, он вдруг понял, что никто из них не кричал, он и восточник переживали боль молча. Вот только он помнил, что Ду-Лиа несколько раз каркнула… Но он уже давно не слышал её голоса. Он осмотрелся. Вианы не было. Жаль, она могла бы посоветовать, подумал Лотар… И тут же забыл свою идею.
Он остановился. Итак, виана могла что-то посоветовать? Или предупредить? Предупредить о чём? Он попытался как мог сбросить оковы боли, терзающие его, не дающие выдвинуть магическое видение дальше нескольких футов, и тогда понял. Этот зал, напичканный искусственной болью, был не простой, за его порогом Лотара ждало что-то, что собиралось решить его судьбу.
И жизнь. Как всегда, подумал Лотар, как всегда. Он снова следил за тем, что происходило вокруг. Да, боль была всего лишь средством, которое не должно было позволить ему быстро мобилизоваться, понять, что происходит. Но, с другой стороны, колокольчики молчали, и он был уверен, что в следующей комнате никого нет. Что же это такое, что ждёт его?
Он уже не думал о боли, просто прихватив Сухмета левой, попытался подняться на ноги. Его качало, ноги подкашивались, а силы в мускулах было не больше, чем влаги в песке Великих пустынь. И тем не менее, придерживая Гвинед правой, он сделал несколько шагов, которые отделяли его от высоких двустворчатых дверей, пнул их ногой и…
Сначала пропала боль. Он был разбит, несобран, нескоординирован, плохо владел сознанием и вниманием, не видел дальше нескольких шагов вперёд, но боли уже не было. Она окончилась так же резко, как и волны блаженства в предыдущем зале.
Внезапно Лотар понял: этот болевой шок у любого нормального человека, может быть, родил бы ещё большее искушение вернуться и утонуть в благодати предыдущего зала. Как здорово, решил он, что он был не совсем нормальным и у него даже не появилось такой мысли. Иначе, кто знает, у него могло не хватить духу идти вперёд, когда так просто и легко было вернуться назад.
Но сейчас следовало думать не об этом. Что-то ждало его впереди, что-то, чему он пока не мог найти определения. Он набрал побольше воздуха в лёгкие, покрепче обнял обмякшего Сухмета, привёл связки и кости в нормальное состояние и пошёл дальше.
И тотчас дверь с другой стороны зала отворилась, и в ней появился невысокий, по виду даже не очень сильный человек. Он был, как и Лотар, затянут в чёрный комбинезон, и в руках у него сверкал блестящий меч, как две капли воды похожий на Гвинед.
Лотар быстро отошёл к боковой стене, усадил всё ещё бесчувственного Сухмета на пол и выхватил свой меч. И всё. Тождество стало абсолютным.
Теперь в его сознании появилось как бы два поля зрения, а ещё появилось два тела, привязанных к его чувству равновесия, к его умению биться. Он как бы раздвоился, но биться ему нужно было против себя самого. Это было хуже, чем ночной кошмар. Ни о чём подобном Лотар даже не слышал.
Он обошёл вокруг себя. “Интересно, — подумал он, — могу я спрятать меч и просто пройти в следующий зал, избежав боя?” Он спрятал меч за спину, и тут же тот, другой, Лотар бросился на него и провёл ошеломительную связку ударов и разноуровневых атак.
Лотар вынужден был отступить. Во-первых, тот, другой, был очень быстрым, а во-вторых, чрезмерно утолщённые суставы и утяжелённые кости не давали развить полную скорость. Он тут же стал трансмутировать, пытаясь не затронуть рефлексы и мускулы, но развязать суставы. Насколько это ему удалось, он так и не понял, потому что три или четыре раза, пока он трансмутировал, он оказывался то в одном теле, то в другом.
