— Осмелюсь побеспокоить, мастер Цзинь, хочу попросить вот осла подковать.
Старик затянулся сигаретой и выпустил дым через нос и уши. Подмастерье жадными глотками пил из большой фаянсовой чашки. Выпитое, казалось, тут же выходило потом, и до меня донёсся необычный аромат этого прекрасного, непорочного, трудолюбивого юношеского тела.
— Славный «белокопытка», — оценил старик-кузнец, смерив меня взглядом, и вздохнул. Я стоял возле навеса, рядом с широкой дорогой, которая вела в уездный город, и, покосившись, впервые глянул на свои белоснежные копыта. Надо же, «белокопытка» — это почти что «великолепный скакун»! И поток воспоминаний, связанных с Симэнь Нао, иссяк. Но от последующих слов будто холодной водой окатило. — Осёл вот только, была бы лошадь…
— От лошади тоже толку мало, — перебил юноша, поставив чашку. — Вон в госхозе только что получили пару тракторов «дунфанхун»,[63] сотня лошадиных сил каждый. Здоровенный тополь в два обхвата обмотали железным тросом, трактор газанул и вырвал. С корнем вырвал, а корни будь здоров, на пол-улицы!
— Много ты понимаешь! — сердито буркнул старик и повернулся к Лань Ляню. — Старина Лань, он хоть и осёл, но смотрится так, что цены ему нет. А ну как чиновникам прискучат первоклассные скакуны и они вдруг вздумают пересесть на ослов — тут, Лань Лянь, час твоего осла и придёт.
Юноша презрительно усмехнулся, а потом и вовсе расхохотался. Прекратил он смеяться так же внезапно, как и начал, будто и смех, и мгновенно появившееся на лице и так же резко исчезнувшее выражение касались лишь его одного. Старик был явно поражён этим диким хохотом подмастерья; он вроде бы растерянно смотрел на него, но на самом деле о чём-то размышлял. А потом произнёс:
— Цзинь Бянь, подковы есть ещё?
— Полно, только все лошадиные.
— Тогда давай их в горн, расплавим и выкуем ослиные.
Времени прошло — лишь трубку табаку выкурить, а у них из комплекта лошадиных подков уже ослиные были готовы. Подмастерье вынес табуретку и поставил позади меня, а старик острым резаком подровнял мне копыта. Закончив, отступил на пару шагов, глянул на меня и восхищённо сказал:
— Добрый осёл, в жизни не видел такого красавца!
— Да будь он ещё красивее, всё одно с комбайном не сравнится. В госхозе есть один импортный, советский, красный такой, так одним махом десять рядов пшеницы убирает. Впереди колосья захватывает, сзади зерно сыплется, пять минут — и мешок готов! — зачарованно произнёс юный Цзинь Бянь.
Старый кузнец вздохнул:
— Похоже, Цзинь Бянь, ты у меня не задержишься. Но даже если завтра соберёшься уходить, этого осла надо подковать сегодня.
Прислонившись ко мне, Цзинь Бянь левой рукой брал мою ногу, в правой держа молоток, а в зубах пять гвоздиков. Левой налаживал подкову на копыто и парой ударов загонял каждый гвоздик, быстро и точно. Подковать четыре ноги у него заняло каких-то десять минут. Закончив, бросил инструменты и зашёл под навес.
— Лань Лянь, — обратился к хозяину старик-кузнец, — проведи-ка его пару кругов, посмотрим, не хромает ли.
Хозяин сделал со мной круг по улице от торгово-снабженческого кооператива до скотобойни, где как раз резали чёрную свинью. Р-раз — нож вошёл белый, р-раз — вышел красный, жуткое зрелище. Забойщик в бирюзовом халате, и контраст с красным бросается в глаза. Дойдя до районной администрации, мы столкнулись с начальником Чэнем и его охранником, и я понял, что церемония основания сельскохозяйственного производственного кооператива в деревне Симэнь закончилась. Велосипед начальника сломался, и охранник тащил его на плече. Завидев меня, районный долго не мог отвести глаз. Каким же молодцом я смотрелся, если так привлёк его внимание! Стало ясно, я — осёл, каких поискать. Должно быть, владыка ада всё же чувствовал вину перед Симэнь Нао, раз одарил меня самыми красивыми ослиными ногами и великолепной головой.
— Вот уж действительно красавец осёл, копыта — будто по снегу идёт! — услышал я восхищённый голос районного.
— Можно племенным определить на животноводческую ферму, — откликнулся охранник.
— Ты ведь Лань Лянь из Симэньтуни? — уточнил начальник.
