Встав на колени и склонившись над решеткой i- pace, Эрве принялся елейным голосом увещевать грешницу, чтобы она покаялась если не в убийстве, то хотя бы в прелюбодеянии. о только зря потерял время и выпачкал сутану: Марго охотно признавала, что провела ночь у герцога, но утверждала при этом, что согрешила не похоти ради, а исключительно во имя милосердия, "потому как беспременно надо было его, беднягу, этак вот утешить, чтоб его, значит, удар не хватил от горя, - сами же знаете, святой отец: это мы, бабы, поплакали - и порядок, а мужчинам слезы лить не пристало, тем более таким вельможам, - неприлично показывать на людях, что ты - не чурбан бесчувственный... вот они, дурни, и улыбаются, стиснув зубы... а потом requiem aeternam ни с того, ни с сего""! И распиналась Марго на этот счет так громко, что ее тирады слышал не только Эрве, но и Винсента, прогуливавшаяся поблизости с молитвенником в руках и взором, устремленным к небу. Сие означало, что жалостная история о милосердной девке, пожертвовавшей своей добродетелью для спасения ближнего, в самом скором времени и в самой романтической редакции распространится по всей обители и привлечет на сторону мученицы-Маргариты большинство насельниц, кое-кто из которых регулярно выезжает за пределы обители - на руанский рынок, черт подери!!
Причем, что самое скверное, Маргарита в эту ночь действительно была у его светлости, более того - целовалась с его светлостью, - Эрве собственным глазом через замочную скважину в этом убедился. И именно после этой ночи герцог, дотоле полностью доверявший своему духовнику, как и положено примерному новообращенному католику, внезапно закусил удила! Можно было бы, конечно, выпустить Марго из узилища и представить всю историю как ниспосланное ей свыше испытание. о в том-то и дело, что, по словам Гаспара, девка слишком много знает! А забота о чести ордена обязывает... у да ничего, вряд ли Гонория будет так уж сильно держаться за эту служанку....
Гонория приехала, когда дело шло к часу шестому. Выслушала свежие новости, ужаснулась, побледнела... но в обморок падать не стала, а отправилась сперва в церковь, где перед алтарем вместо одного стояло уже три гроба, а потом, в сопровождении обоих святых отцов, - в церковный двор, к яме, где томилась Марго. В церкви аббатиса помолилась за упокой душ невинно убиенных мучениц и даже всплакнула; возле ямы - разразилась проклятиями и угрозами в адрес преступницы, коя корчила из себя полную дурочку, но, улучив момент, знаками показала, что из-за присутствия нежелательных свидетелей вынуждена соблюдать осторожность.
Аббатиса поняла и, наклонившись пониже, одними губами прошептала, что придет попозже, как только сможет отделаться от Гаспара и Эрве, а затем удалилась, благо пора было идти в трапезную.
Из приватной беседы с Маргаритой Гонория рассчитывала почерпнуть немало весьма интересных и ценных сведений, но сейчас аббатисе было не до Марго независимо от того, виновна та или нет.
После обеда надлежало во-первых, обойти обитель - скотный двор, сад, птичник, кухню, конюшню -, дабы убедиться, что досадные происшествия последних дней не нанесли большого урона налаженному хозяйству обители. Во-вторых, следовало заняться погребением Доротеи и Сильвии, - подумать только, трое похорон в неделю! Положим, новую привратницу еще можно было найти, но смерть талантливой начальницы хора и, особенно, опытной лекарки была для обители весьма трудно возместимой потерей. е слишком ли пламенно Господь возлюбил Фонтен-Герирский монастырь?
В-третьих... О, в-третьих! Аббатиса изо всех сил сжала четки, представляя себе, что это воротник мсье д'Арнуле - пустоголового мальчишки д'Арнуле, которому было сказано сидеть, как мышь, у себя дома в Рее и, пока все не утихнет, даже взгляда не устремлять в сторону Фонтен-Герирской обители, и который вместо этого явился сюда, да притом, открыто!
И, судя по всему, успел спеться с этим пронырой, герцогским духовником! Разгневанная Гонория с удовольствием предвкушала взбучку, которую она задаст наедине своему идиоту"родственничку", - воистину, мужчины никогда не становятся настолько взрослыми, чтобы им нельзя было надрать уши! И он ведь будто почуял - как только вышли со двора, так незаметно отстал, чтото пробормотал неразборчиво про неотложное дело и исчез, аки рыба в глубине морской. А Марго...
