Следующим днем Мишаня закупил шелк синдский из-за Великой стены, парчу персидскую. Закупил бы и еще разных товаров, от обилия которых разбегались глаза, да деньги в поясе к концу подходить стали. Зато знал теперь молодой приказчик, какие товары и почем есть в Нижнем.
И решил Мишаня, что не только тканями торговать надо. Много чего диковинного узрел на Нижегородской ярмарке паренек, а на редкий или необычный товар завсегда свой покупатель найдется. Например, бумага – тоже из Синда. Грамотеев, что писать умеют, в Хлынове немного, но они есть. Стало быть, надо взять немного, попробовать. Ведь еще в детстве слышал он от деда, что нельзя класть все яйца в одну корзину. И в торговле тако же. Шире выбор у покупателя быть должен, тогда и купец с прибылью будет. Эх, открыть бы свое дело, да денег мало, скопить требуется. «Впрочем, какие мои годы, – подумал Мишаня, – еще успею, а терпения и прилежания мне не занимать».
Этим же вечером, после приема и перегрузки товаров ушкуй двинулся в обратный путь, потому как за стоянку у пристани платить надо было, а денежки Михаил считать умел.
До сумерек они спустились вниз по Волге изрядно, остановились на ночевку на левом берегу. Правый – это уже опасно: чужие, не русские земли. Можно не только товаров лишиться, но и самой жизни.
А уж с утра – известными путями: поворот на Ветлугу, затем Уста, Вая, волок до Пижмы, а там уж и Вятка. Почитай, дома.
В Чижах подивился купец столь быстрому возвращению, удовольствия скрыть не мог. На радостях в качестве награды отсыпал Мишане медяков. Купил молодой приказчик на торгу деду с бабкой мешок муки, крупы гречневой да пшенной. Для стариков – целое богатство. Первая ходка за товаром – не последняя, а кто о стариках кроме Мишани позаботится?
Однако же и еще монеты оставались. И Мишаня решил найти им разумное применение. Помнил он, какая растерянность и какой страх овладели им при нападении разбойников. Жизнь свою и товары нужно уметь защищать, не то перед татями от ужаса застынешь, как лягушонка перед змеей.
На счастливый случай, по соседству, через дом от Мишани, жил отставной воин из боярской дружины – Митрофан. В одном из сражений с татарами ранен он был в левую руку. Сам выжил, а рука усохла, даже кружку с водой удержать ею не мог. Вот к нему и обратился Мишаня следующим днем.
– Здравствуй, сосед Митрофан!
И туесок с мукой на стол поставил. Знал уже Мишаня – деловой разговор с подарков начинать надо.
– И тебе доброго здоровьичка, Мишаня! Как дед с бабкой?
– Живы пока, хворают понемногу.
– Года! Тебя чего видно не было?
– Так за товарами на ушкуе в Нижний ходил.
– Эвона как! Неуж одного Аникей-купец отпустил и деньги доверил?
– Истинно так!
Для убедительности Мишаня перекрестился.
– Потому к тебе и пришел, Митрофан. Помощь нужна.
– Не помощник я, Мишаня. Вишь, рука немощна, не владаю ей.
– Не торопись, Митрофан. На стоянке тати на нас напали. Команда отбилась с трудом. А я и оружием никаким пользоваться не умею. Ткнул разбойника горящей головешкой в лицо – вот и весь мой отпор. Научи оружием владеть, ведь для этого и одной правой руки хватит.
– Садись. Долгий разговор у нас получается. Лет-то тебе маловато, не всякое оружие в руках удержишь. А его ведь не только держать надо – еще и владеть им, атаки ворога отбивать.
– Так что же мне теперь – несколько лет ждать, пока вырасту? – обиделся паренек.
– Экий ты торопливый. Я раздумываю, что подобрать под твое сложение, чтобы посильно было. Копье али меч не по руке тебе еще – тяжеловаты. Пожалуй, кистень – в самый раз!
Это уж потом кистень причислят к разбойничьему оружию. В средние же века пользоваться кистенем не гнушались и лица княжеского звания, бояре и знатные горожане. Ходить по городу в мирное время с мечом на боку было дурным тоном. А кистень что? Спрятал его в рукаве – и не видно. А случись, лихие людишки в темном переулке нападут – защита!
Делались кистени из разных материалов: железные, свинцовые, из мореного дуба, из кости. Были они разной формы, размеров и веса. Для повседневного ношения – полегче, а для боя, да против защищенного броней противника – тяжелые, и не круглые, как шар, а шипастые. Броню пробить они, конечно, не могли, но сталь на шлеме гнули при ударе так, что череп раскалывался, как орех.
